Знак с той стороны. Инна Бачинская

никого, – возразил Шибаев на диво миролюбиво.

      – Но она же этого не знает!

      – Ладно, Дрючин, не бери в голову. Как ты себя чувствуешь? Как здоровье? Работа? Как спишь по ночам? Бессонница не мучает?

      Тон у Шибаева был подозрительно мягок, и Алик прикусил язык, заподозрив неладное.

      – Э-э-э… нормально… Ты чего, Ши-Бон, обиделся?

      – Да нет, какие обиды, я же понимаю, у тебя душа за друга болит, ты же не просто так топчешься по его хребту и портишь ему аппетит. Ты с умыслом и лучшими намерениями, тебе же дать хороший совет – это как два пальца, да, Дрючин? Даже если никто твоего гребаного совета не просит?

      – Да у тебя все время какие-то идиотские истории с ними! – закричал обиженный Алик. – Ты же романтик, они же тебе на голову садятся, у тебя же все время до гроба! Я же все вижу! И Жанна… А ведь она тебе даже не нравилась сначала. А теперь что? С ума сходишь, не спишь, депрессия заела. Ревность! Сколько можно? Запомни, Ши-Бон, к мужьям не ревнуют. И главное – все молчком, все в себе… как не знаю кто! Поделись, выплесни, тебе же легче станет! Ты недооцениваешь силу участия, все психиатры говорят, надо выплеснуть. О чем вы говорили? – он смотрел на Шибаева круглыми любопытными глазами.

      – Ну, все, Дрючин! Ты меня достал! – Шибаев отшвырнул вилку и поднялся. – Я тебе сейчас все выплесну!

      Он бросился в спальню, распахнул шкаф и выволок Аликовы вещи. Достал дорожную сумку, запихал туда барахло.

      Алик, стоявший на пороге, издевательски захлопал в ладоши:

      – Браво! В театре себя не пробовал?

      – Вызвать такси или на троллейбусе? – зарычал Шибаев.

      – Конечно, вызывай такси. Спасибо.

      – Сам вызывай!

      Шибаев хлопнул дверью, влетел в ванную, сунул голову под струю холодной воды. Яростно растерся полотенцем. Вышел из ванной. Алик демонстративно громко одевался в прихожей, стучал сапогами, с шумом выдвигал ящики шкафчика в поисках перчаток; нечаянно поддал ногой дорожную сумку. Шибаев, стоя на пороге гостиной, молча наблюдал. Алик делал вид, что не замечает его.

      Наконец тянуть дальше стало просто некуда, Алик поднял сумку и пошел к двери.

      – Я купил коньяк, – сказал Шибаев. – Будешь?

      Алик уронил сумку на пол и спросил, не поворачиваясь:

      – Какой?

      – Хороший. Допускаю, я был не прав, – проговорил Шибаев.

      – Да ладно, – с готовностью отвечал Алик. – Я тоже был не прав. Но я же хотел как лучше, у меня же душа разрывается! Ты же знаешь… – Он махнул рукой. – Доставай рюмки! Я сейчас! – Он схватил сумку и побежал в спальню. – За любовь! – провозгласил Алик, поднимая рюмку.

      Шибаев кивнул. Они выпили. Алик закашлялся и схватил кусок хлеба.

      – Так чего же она хочет? Жанна, в смысле, – спросил, прокашлявшись. Была в нем этакая въедливая настырность, от которой не увернуться было, которая создавала