Месть Спящей красавицы. Галина Романова

повисла тишина. В яблоневых ветках жужжали осы, в мокрой траве стрекотали насекомые. Пахло яблоками и подсыхающими на солнце листьями.

      В беседке было тихо.

      Вова задумчиво рассматривал Сашу, размышляя, как много он может и должен ему рассказать.

      Саша задумчиво рассматривал Вову, размышляя, куда пытаются втянуть его, в какую нехорошую историю? Надо ли ему это? Он отбудет в этом сонном районном захолустье год и уедет. Навсегда уедет. И вряд ли часто будет вспоминать здешние места и местных обитателей. Он уже решил, он вернется домой. И плевать ему на ненависть Игнатьева Сергея Ивановича. Он давно уже не работает в их городе, в областном УВД занимает какой-то крупный пост. Он наверняка и не посмотрит в сторону бывшего парня своей пропавшей без вести дочери. Правильнее, погибшей дочери. Он вряд ли вообще о нем помнит!

      Саша вернется домой и…

      – Ты должен сейчас принять решение, – разлепил тонкие губы Вова, рассматривая парня из-под низко надвинутого козырька. – Если да, значит, да. Нет, значит, нет.

      – Мой ответ будет зависеть от того, что вы мне расскажете.

      – Нет! Так не годится! – Вова вспорол ладонью воздух. – Информация, которую я до тебя доведу… Короче, ты узнаешь слишком много, чтобы соскочить. Понял?

      – Понял, – кивнул Саша.

      И, черт, он забыл о предостережении, сжимающем его внутренности десять минут назад. Забыл совет доктора из войсковой медсанчасти слушаться голоса своего ангела-хранителя. Он проговорил:

      – Я согласен. Что я должен знать и делать?

      – Хорошо. – Вова заметно расслабился, сграбастал фотографию со стола, убрал в задний карман джинсов. – В общем, так… Истории этой лет десять с небольшим. Сафронов с дочерьми отправился в горы в поход.

      – Я об этом знаю, – перебил его Саша. – И там одна из дочерей сорвалась в пропасть и погибла.

      – Старшая… Ольга… Любимая дочь.

      – А младшую, что же, он не любил?

      – Трудно утверждать. Но, говорят, он лет до восьми на нее вообще внимания не обращал. Его жена умерла, ее рожая.

      – А-а, ничего себе! И он что же, младенца обвинил в ее смерти?

      – Уж не знаю, что там у него в башке было, но дочь росла в доме сиротой при живом отце.

      – А старшая?

      – Старшей доставалось все: любовь, забота, внимание. Понятно, что выросла она избалованной. Сестру не любила по примеру отца. Унижала всячески. Та платила ей взаимностью.

      – То есть они не ладили?

      – Мягко сказано. Одно из приближенных к Сафронову лиц утверждает, что девки грызлись при каждом удобном случае.

      – То есть не дружили?

      – Какое там! По слухам, кроме ненависти, ничего не было между ними. А когда папаша спохватился и начал младшую дочь приближать к себе, то еще и ревность в доме поселилась. Стало вообще невыносимо.

      – Инцест? Вы на это намекаете?

      – Исключено! Сафронов старомодный нормальный мужик. Не извращенец! – Вова брезгливо передернулся. – Просто дочки не могли выносить присутствия