В поисках потерянной любви. Амалия Мо

что он способен, страх окутал их сердца. Они решили держаться подальше, оставить его на задворках, забыть, как будто сам факт его существования – ошибка. Вот только это они ошиблись. Ошиблись в том, кем он мог стать, и, самое главное, ошиблись в том, что не увидели, кто он уже был.

      В кузне Громора кипела работа. Тяжёлое дыхание пламени сливалось с гулом молота, словно само сердце горы стучало под сводами пещер, выдолбленных в её древней плоти. Яркое зарево от раскалённых углей разливалось по каменным стенам, превращая их в живые полотна, на которых танцевали огненные блики.

      Громор стоял у самого центра кузни, его могучая, почти гигантская фигура, возвышалась над наковальней. Кожа бога Ремесла напоминала потускневшую медь, с разводами грязных пепельных пятен. Седые пряди, собранные в грубую косу, касались широких плеч, а глаза – два раскалённых угля – светились изнутри.

      Каждый удар молота отзывался в сводах кузни гулким эхом, вибрацией, от которой дрожала даже каменная кладка. Воздух пропитался жаром, потом и магией – особой, тяжелой, как кузнечный уголь. Пахло железом, горелым маслом и силой. Тут не звучали слова – только грохот, треск, и редкий, глубокий рык Громора, когда металл упрямился или шлаковая искра вспыхивала не в том месте.

      Устав смотреть за тем, как Ремесло ваяет оружие, Аксель вышел на высокий уступ, открывающий вид на горы. Вершины острых гор покрывали снежные шапки.

      Молот утих и за спиной послышались тяжёлые шаги.

      – Ты уверен? – Громор не был щедр на слова, но ему не требовалось уточнять, о чём он спрашивает.

      Юный Аксель рос вместе с богом Ремёсел, а потому понимал его лучше остальных.

      – Мои планы не менялись с тех пор, как Амария вырвала моё сердце.

      – Вернёшь девчонку?

      Аксель ждал этого вопроса, но ответить на него не мог. Злость на Фьори, за то, что она совершила, граничила с безумием, которое он испытывал от того, что она хранила его сердце. Она подобралась к нему ближе всех, намереваясь убить, поставив жажду мести выше всего. Вот только осуждать её за это он не мог, поскольку сам делал тоже самое.

      Желание отомстить богам, которые не верили в него, закрывались и строили заговоры за его спиной, превосходило всё остальное. Он желал убить Амарию и Эйтру. Первую за то, что посмела возвысить себя над ним, а вторую за то, что бросила его.

      Теперь к этому списку добавилась ещё и Хекат… за то, что осмелилась забрать его дитя. Никто не смел забирать то, что принадлежало ему. Никто и никогда.

      И всё же, возвращаясь мыслями к Фьори, бог Войны не мог понять, на каком она месте в списке тех, кого он убьёт.

      – Две сотни мечей готовы, – не дождавшись ответа, Громор кивнул в сторону кузни и вновь скрылся в глубине пещеры.

      Аксель тряхнул головой, выгоняя все ненужные мысли.

      – Здравствуй, племянник. – Майнос любил внезапное появление, и в этот раз вознамерился подкрасться мягкой поступью прямо за спину Войны.

      Обман знал, что не следует заставать Акселя врасплох, но надеялся,