Сила Разрушителя. Сергей Степаненко

Знает, что никуда добыча не денется… Перед глазами мелькнуло смазанное от скорости серое пятно, заплечник рванулся из моей руки, с треском разрываясь по швам и вываливая под ноги содержимое. Зверь выплюнул тряпку и снова прыгнул. Мощные лапы ударили в грудь, зубастая пасть надвинулась на меня, клыки щелкнули в опасной близости от носа. Я резко ударил кулаком под нижнюю челюсть. Пасть с хрустом захлопнулась, волк завалился на бок. Впрочем, я тоже от удара рухнул на траву. Под лопатку больно укололо: сучок подвернулся, и тут же могучие челюсти сомкнулись на моем левом предплечье. Хищник рванул меня, разворачивая со спины на живот, и протащил пару шагов. Здоровой рукой я что-то нащупал, сжал изо всех сил. И как только волк слегка ослабил хватку, ударил зажатым в кулаке походным котелком его по морде. Дальнейшее удивило даже меня: на месте удара шерсть почернела и словно обуглилась. Зверь упал на брюхо и завыл, закрыв лапами пострадавший нос. Ага! Не нравится, гад? Так вот тебе еще!

      Я лупил зверя котелком по голове до тех пор, пока тот не перестал дергаться. От каждого удара шерсть на нем чернела и дымилась. Сплюнув на поверженного врага, я встал, но сюрпризы на сегодня не закончились. Волк зашевелился и вдруг стал меняться. Опадала клоками вонючая шерсть, морда, с черными следами моих ударов, начала укорачиваться, будто втягиваясь в череп. Позвоночник выгнулся дугой, дергались, выворачиваясь в суставах лапы, из ставшей совсем плоской морды посыпались на траву желтые, с алыми длинными корнями, выпавшие клыки. Зверь издал хриплый вой, тут же перешедший в обычный хрип. Выпали и покатились глазные яблоки. Широкие лапы вытягивались, стали плоскими, удлинились пальцы, выпали с хрустом когти. Я почувствовал, что ноги у меня подкашиваются, и просто сел, опершись спиной о здоровенный комель упавшего дерева. Среди клочьев опавшего меха, на груде мха возилось розовое нечто, лишенное шерсти. Вдруг кожа на хребте этого нечто лопнула и опала, как чулок. Я замахнулся своим оружием на творящееся непотребство и осознал, что превращение закончилось. Среди ошметков плоти и меха лежал без сознания голый, заросший серой бородой крепыш.

      … До чего же болит прокушенная рука, кто бы знал! Глубокие раны от зубов периодически наполнялись кровью, словно лужи во время дождя, хотя я перетянул руку веревкой, а смоченной в кипятке тряпкой промывал их. Трещал хворост в костре, изрядно помятый серебряный котелок бурлил варевом из целебных трав и проваривающимися бинтами. Я наконец сообразил произнести останавливающее кровь и боль заклинание, стало полегче. Надежно связанный бородатый пленник лежал неподалеку. Решив, что хватит варить тряпки, осторожно вытащил их из кипятка и принялся отжимать. После этого основательно перебинтовал пострадавшую руку, порадовавшись, что кости уцелели. А шкура… шкура заживет. Не впервой. Замычал сквозь забитую мхом пасть очнувшийся бородач. Я криво усмехнулся и, поворошив лезвием кинжала угли в костре,