Радость жизни. Эмиль Золя

губы дрожали.

      – О, тетя! – проговорила она. – Бедные люди!

      И взор ее стремился проникнуть в эту черную бездну, где мрак сгустился еще более. Люди чувствовали, что море прорвалось до самого шоссе, оно близко – бурное, разъяренное, но его по-прежнему не было видно; казалось, и поселок и прибрежные скалы – все залито черной волной. Девочка испытывала горькое разочарование: море, казавшееся ей таким прекрасным, яростно бросается на людей!

      – Я пойду с вами, Пруан! – воскликнул Лазар. – Почем знать, может быть, и я пригожусь.

      – О да, да, кузен! – проговорила Полина. Глаза ее засверкали.

      Но Пруан только покачал головой.

      – Не стоит утруждать себя, сударь. Вы все равно поможете не больше, чем наши товарищи. Мы-то все там, на месте, и должны, сложа руки, смотреть, как гибнет наше добро. Море будет разорять нас, сколько ему заблагорассудится. А когда оно натешится вволю и перестанет, мы еще ему спасибо скажем… Я хотел только предупредить господина мэра.

      Тут Шанто рассердился; его раздражало это драматическое происшествие, оно испортит ему сегодняшнюю ночь, да и завтра доставит немало хлопот.

      – Ну можно ли представить себе деревушку, более нелепо расположенную! – воскликнул он. – Вы забрались чуть ли не в самую воду, право! Что же тут удивительного, если море поглощает у вас один дом за другим… Зачем вы сидите в этой дыре? Надо переселяться.

      – Куда же? – спросил Пруан, с изумлением слушая его. – Где жили, там и останемся, сударь… Надо же где-нибудь жить.

      – И то правда, – подтвердила г-жа Шанто. – Здесь ли, еще где – все равно, от горя не уйдешь… Ну, мы идем спать. Спокойной ночи… Утро вечера мудренее.

      Пруан, поклонившись, ушел. Слышно было, как Вероника заперла за ним дверь. Все взяли по подсвечнику, еще раз погладив Матье и Минуш, которые спали вместе на кухне. Лазар забрал свои ноты, а г-жа Шанто несла под мышкой бумаги, вложешные в переплет старой приходо-расходной книги. Она захватила также отчет Давуана, забытый мужем на столе. Сердце у нее разрывалось, когда она смотрела на эту бумажку; надо ее убрать, пусть хоть не попадается на глаза!

      – Мы идем спать, Вероника! – крикнула она. – Надеюсь, ты в такую погоду никуда не пойдешь?

      В ответ послышалось только ворчание из кухни, и г-жа Шанто продолжала, понизив голос:

      – Что с ней такое? Не грудного же ребенка я привезла, заботы ей немного прибавится.

      – Оставь ее в покое, – сказал Шанто. – Знаешь ведь, у нее свои причуды… Ну вот, нас стало четверо! Спокойной ночи!

      Шанто спал в нижнем этаже на другом конце коридора. Прежнюю гостиную переделали в спальню. Когда у Шанто обострялась подагра, отсюда удобно было подкатывать его в кресле к столу или вывозить на террасу. Шанто отворил дверь в спальню и на миг остановился. Ноги у него отяжелели; глухая боль свидетельствовала, что близится приступ, о чем накануне давали знать и распухшие суставы. Зачем только ел он гусиный паштет! Сейчас сознание своей вины приводило его в отчаяние.

      – Спокойной