Противостояние. Марат Шукдин

и холодное недоумение.

      Он попытался понять, откуда стреляли. Инстинктивно пригнулся, оглядываясь по сторонам, ища вспышку выстрела, блик оптики…

      И тут же – новая боль. Такая же острая, но другая. Прямо между глаз. В ту же точку, куда пришлась первая пуля от того боевика. Снова вспышка красного, звон в ушах… и темнота.

      Но эта боль… она не убила его окончательно. Она словно прочистила что-то в его мозгу. Когда темнота отступила, мир стал… другим. Более четким. Более ясным. Как будто кто-то протер запотевшее стекло. Его зрение… оно изменилось.

      Он увидел.

      Сотни метров. Может, триста, может, четыреста. В стене полуразрушенного здания напротив – окно. Заколоченное крест-накрест досками, но с небольшой щелью между ними. И в этой щели – темная фигура. Человек. Снайпер.

      Он видел ее так четко, словно смотрел в мощный бинокль. Женщина. Белокурая, с короткой, мальчишеской стрижкой. В ее волосах… зеленая лента. Почему-то эта деталь бросилась в глаза. Зеленая лента трепетала на ветру.

      Винтовка с массивным оптическим прицелом. СВД, скорее всего. Пальцы уверенно обхватывают рукоять. Один палец – тонкий, женский – лежит на спусковом крючке.

      Сколько раз этот палец нажимал на спуск? Сколько жизней он оборвал? Сколько сыновей не вернулось домой из-за этого легкого, почти невесомого движения? Сколько детей не родилось? В голове Олега пронеслась эта мысль – холодная, отстраненная.

      Но он, Олег, мог остановить ее. Прямо сейчас. Прежде чем она снова нажмет на курок. Прежде чем она убьет кого-то еще. Или снова попытается убить его.

      Он захотел оказаться там. Рядом с ней. В той темной комнате, за заколоченным окном. И та же сила, что тянула его к убившему его боевику, снова пришла в действие. Но теперь вектор был другим. Ярость сменилась… чем? Желанием предотвратить? Исправить? Его снова потянуло, как магнитом, сквозь пространство, не обращая внимания на физические препятствия.

      Миг – и он был там. В той самой комнате. Пыльной, темной, пахнущей порохом и чем-то еще, неуловимо женским – может, духами, давно выветрившимися.

      Он возник прямо перед ней, как джинн из бутылки. Она даже не успела вскрикнуть от неожиданности. Он набросился на нее, как дикий зверь, как воплощение той самой ярости, что гнала его секунду назад. Схватил винтовку…

      И оружие исчезло. Рассыпалось в пыль у него в руках. Точно так же, как автоматы его бойцов. Серая пыль посыпалась на пол.

      Его пальцы – сильные, загрубевшие от войны – уже тянулись к ее горлу. Женщина смотрела на него снизу вверх, из положения сидя на полу у окна, куда она, видимо, сползла после выстрела. В ее глазах плескался чистый, животный ужас. Она видела перед собой не человека, а какое-то мстительное, неумолимое порождение ада, возникшее из ниоткуда, чтобы забрать ее жизнь. Ее губы беззвучно шевелились, но крик застрял где-то в горле.