Свет тьмы. Анастасия Нуштаева

он оббежал меня, чтобы шагать впереди. Развернувшись, Леня смотрел на меня и задом наперед двигался по лестнице.

      – Я же вижу, тебя что-то гложет.

      Какая проницательность!

      Я снова остановилась, хотя до цели была всего пара ступенек. Не успела я заверить Леню в том, что даже такие милые с виду девочки знают, на какие буквы можно посылать надоедливых мальчиков, как из-за поворота показалась Алена.

      – Спрячь меня! – воскликнула я и скользнула Лене за спину.

      Не сказать, что Леня щуплый, но закрыть ему не удалось меня полностью.

      К счастью, Алена заметила меня не сразу. Я должна принести ей какую-то дурацкую анкету. И на это у меня осталось минус два дня.

      – Леня, привет! – сказала Алена, сверкнув улыбкой.

      Почему они все такие дружелюбные с самого утра?

      Леня выдавил приветствие и, слегка обернувшись, громким шепотом обратился ко мне:

      – Что случилось?

      Я поняла, что от гнева старосты мне не скрыться и вынырнула.

      – Привет, Алена.

      На мгновение почудилось, что она действительно меня не замечала. Алена бросила взгляд сначала на Леню, а потом на меня, причем за эту долю секунды ее глаза преобразились от «кокетливое дружелюбие» до «ах ты вешалка». Когда она вспомнила, что я буквально единственная с потока, кто еще не принес этот дурацкий листок, выражение ее лица ожесточилось.

      – Ангелина, когда можно будет ждать от тебя анкету?

      Начинать ждать можно было уже давно, а вот когда я его принесу – никому не известно.

      Я почти что вспомнила порядок тех трех букв, куда за надоедливыми мальчиками могут последовать стервозные девочки. Я даже почти успела сказать их, как вдруг Леня схватил меня за запястье, которое еще болело после того, как Макс его сжимал.

      Что за дурацкая привычка у моих одногруппников?

      Я почти разозлилась. Но когда Леня взял меня за руку, я почувствовала спокойствие… Будто познала дзен или открыла чакру или закрыла или как оно там…

      – Ответь нормально, – шепнул он.

      – Алена, прости, пожалуйста, – заговорила я не своим голосом. – Обещаю принести тебе листочек завтра. Прямо сейчас нарисую крестик на руке, чтобы не забыть…

      Похоже, с крестиком был перебор. Лицо Алены на мгновение прояснилось, но затем опять пожухло. Леня отпустил мою руку, и я почувствовала, как внутри вскипает злость. На Алену за то, что мучает меня своим листочком. На Леню за то, что хватает меня за руку, когда его об этом не просят. И на себя за то, что забываю про эту дурацкую справку.

      Но я ничего не сказала и потопала к аудитории.

      Что за чертовщина со мной происходит? Почему, когда парни меня касаются, я становлюсь сама не своя? Что за силу они надо мной имеют? Неужели мне, целомудренной восемнадцатилетней старой деве, так мало надо, чтобы пасть жертвой мужских чар?

      Я стояла у двери в аудиторию с видом недовольной бабки, наблюдая, как одногруппницы общаются. К одной компании приклеился Леня. Его реплики имели оглушительный успех, и я неодобрительно покосилась на счастливые лица девочек, имена