Возрождение Феникса. Хиде Старк

я когда-то ходила на охоту, а теперь ходишь ты. Всегда доверяй своей интуиции и помни, кто ты. Ты моя дочь. Дочь своего отца. – Таура взяла руку Эл в свои и потерла их. – Даже когда жизнь прижмет, покажется, что это конец – не сдавайся. Вставай и иди. Даже если переломают ноги – ползи. Но не сдавайся.

      Мама и раньше говорила своей дочери наставления. Она растила ее одна, старалась подготовить к жестокой жизни в мире Вечной зимы. Таура часто думала о том, как же ее дочь будет выживать в Бури, сможет ли она хотя бы дожить до старости. Старики – такая же редкость, как и дети.

      – Я поняла, мама. Не беспокойся, я справлюсь. – Взгляд упал на лук, лежащий рядом с ними, но подальше от костра. Он был очень старым, принадлежал еще дедушке мамы. Она говорила, что он сохранился со времен Солнца. И дедушка, и мама, и уже Элиан, очень аккуратно с ним обращались. Возвращались за стрелами, всегда их мыли от крови и заново затачивали.

      Когда Эл была маленькой, она любила рассматривать лук. На нем были вырезаны разные узоры, которые увлекали за собой, оживляя воображение. Девочка часто сидела у костра. Прадедушка еще был жив, показывал пальцем на узоры и рассказывал, что он хотел изобразить.

      – Вот это река. – Старческие пальцы прошлись по волнообразным линиям. – А вот солнце. – Он указал на кружок, от которого шли лучи.

      – А что такое солнце? – спрашивала маленькая Элиан, поднимая взгляд на прадедушку. Она до сих пор помнит его добрые серые глаза.

      – Солнце – это жизнь. Желтый, иногда оранжевый, а то и красный кружок, который высоко висел над нашими головами. Солнце давало нам жизнь, тепло и свет. По небу плыли чистые облака, похожие на овечек, которые уже вымерли…. А само небо голубое-голубое, как твои глаза, Элиана.

      Прадедушка очень любил ее, всегда нянчился, пока мама с другими охотниками и с отцом ходили на охоту. И девушка помнила его. Помнила старческий голос с теплыми нотками. Его песни у костра. Колыбельные.

      Легкая улыбка появилась на губах.

      – Вот увидишь, мама. Я стану одной из лучших женщин-воинов. И Темные не смогут остановить мой свет. – Девушка прижалась к матери и смотрела на костер. – И солнце появится.

      ***

      После Бури всегда тяжко. Дышать труднее, воздух колючий, болезненный. Каждый вздох причиняет адскую боль, кажется, что тысячи острых осколков проникают во внутренние органы и разрывают из изнутри.

      Но у Элиан не было выбора. Она не успела сходить на охоту перед Бурей: маме стало хуже и ей пришлось помогать ей прийти в себя, согревая и разговаривая.

      Девушка поправила свою шапку и натянула на нос шарф.

      «Холодно. Как же холодно».

      Пальцы сильнее сжали лук, который тут же покрывался тонкой коркой льда. Элиан опустила на него взгляд. Нужно не задерживаться, неизвестно, сколько времени мама будет спать, а костер гореть. Ей не хотелось оставлять ее надолго одну.

      Снег хрустел под ногами. Свежий, белоснежный, он резал глаза своим противным белым цветом. Эл ненавидела его. Его, и отвратительный черный – небо над их головами.