Принц запретов. Мэрилин Маркс

подошв не взмывали крупинки земли, зато в переулках клубился густой смог – из-за фабрик, которых тут было немало. Он смешивался с выхлопными газами и прямо-таки разъедал легкие. Люди вокруг переговаривались, беззаботно болтали, источали кипучую энергию. Дети в рваных обносках играли всего в паре футов от франтов в дорогих костюмах, которые пришли на деловую встречу. Мимо прошла группка молодых женщин в коротких юбках и фетровых шляпах. Я задержала взгляд на их лодыжках и голенях, гадая: неужели отцы и мужья отпускают их в город в таком виде? Томми вот вечно твердил, что я леди и одеваться должна под стать.

      Сделав глубокий вдох, я шагнула было вперед, но тут увидела перед собой пару голубых глаз.

      – Ты никак заплутала, а, цыпочка? – спросила незнакомка.

      У нее была кожа цвета слоновой кости, огненно-рыжие волосы, постриженные так коротко, что едва доставали до подбородка. Круглое, будто перламутровое лицо обрамляли идеальные тугие кудряшки. Одета она была в платье и легкую куртку бордового цвета, а на ногах красовались модные туфли без единой царапинки. На шее же мерцали жемчужные бусы. Девушка одарила меня теплой, дружелюбной улыбкой, и знала бы она, как я от этого устала!

      – Нет, все в порядке, но спасибо за беспокойство. Я иду за покупками.

      – Боже, какой очаровательный акцент! – воскликнула моя собеседница. До чего иронично, учитывая, что ее собственная речь казалась мелодичной и какой-то аристократической – наверное, она приехала откуда-то из Европы. Незнакомка переложила бархатную сумочку в другую руку и протянула мне ладонь. Потом, немного подумав, наклонилась ко мне и расцеловала в щеки. – Хотя, наверное, ты уже устала от таких комплиментов. Понимаю! Меня ими тоже уже завалили, аж тошно. Вы, американцы, прямо помешаны на всем этом! Ладно, меня зовут Лиллиан Картер. Я живу в квартире напротив. Вы с папиком только заехали, да?

      Распахнув рот, словно рыба, я судорожно пыталась придумать ответ. Лиллиан тем временем открыла сумочку и достала сигарету. Я с ужасом наблюдала, как она прикуривает и медленно затягивается.

      От нее это не укрылось.

      – Тут женщины могут курить – и никто им слова плохого не скажет. Недаром же город прозвали «Большим яблоком».

      Все это так меня впечатлило, что я не нашлась с ответом, а сказала только:

      – Мой папа умер.

      С ее губ сорвался лающий смех, такой громкий, что мужчины, стоявшие неподалеку, обернулись к нам.

      – Милая, да я не про папу спрашиваю! А про папика! – Я непонимающе уставилась на Лиллиан, и она снова захихикала. – Ой, да не волнуйся, ты местный сленг быстро освоишь. Не успеешь оглянуться, а уже будто всю жизнь в Нью-Йорке прожила! – пообещала она и, взяв меня под руку, потащила на тротуар. Кто бы мог подумать, что в такой хрупкой даме скрывается столько силы!

      Лиллиан погладила мои пальцы своими, давая мне время хоть что-то ответить.

      – Ты, наверное, видела моего брата, – проговорила я, с ужасом обдумывая истинный смысл слова