Мякоть. Сергей Малицкий

он же не смотрел на экран, он смотрел только на Сашку. Но что он слышал?

      Рыбкин поднял руку, закрыл предплечьем глаза, заодно вытирая лицо… Что там было… Сейчас… Человек завел себе вместо женщины машину. Но не робота, а машину вроде программы. Для разговора. Кажется, только для разговора. Нет, надо было, наверное, точно смотреть на экран… И однажды он спросил у нее, у машины, обладающей приятным женским голосом, пусть даже это был голос дублирующей актрисы… Спросил, сколько у нее таких собеседников, как он? Сколько таких, как он, которые считают ее единственной и главной, пусть даже по сути она только голос? Наверное, он – этот герой – хотел услышать что-то романтическое, а она ответила честно. И назвала какое-то дурное число. Причем со многими из постоянных собеседников-партнеров она общалась одновременно.

      Он был одним из множества.

      А Рыбкин смотрел на Сашку.

      И она впервые за весь фильм повернулась к Рыбкину.

      Посмотрела на него именно на этом эпизоде.

      Подняла брови и дернула подбородком вверх:

      – Что?

      – Я тебя люблю, – сказал Рыбкин.

      Первый и последний раз.

      Ей.

      – Хорошо, – сказала она.

      И больше ничего.

      …

      Рыбкин больше не смог уснуть. Он пошел в душ, включил воду. Выдавил на ладонь гель, гадая, что могла поставить в гостевую ванную Нинка, ощутил запах апельсина, улыбнулся, стал намыливать голову. Может, снова заявиться в эту парикмахерскую? Будет ли там Сашка, если ее нет дома? Она же отпрашивалась с работы. Отпрашивалась, когда появился он. Хотя никогда не просила у него денег. Ни копейки. Как она жила, когда его не было рядом? И жила ли? Или он был рядом всегда? Последние месяцы так уж точно. Уходил на работу, словно выбрасывался без парашюта из летящего в облаках самолета. Возвращался домой словно, планируя в облаках, вновь натыкался на тот же самый самолет. А когда все-таки каким-то чудом оказывался в собственной квартире, то неизменно ловил взгляд Юльки.

      – Ну ты, предок, даешь! Что? Во все тяжкие?

      – Считай, что у меня запой, – отвечал он дочери.

      Почему он почти не натыкался на Ольгу? Потому что она не выходила из своей комнаты или как почти всегда в последние годы обитала в особняке собственного отца?

      Рыбкин включил холодную воду и через мгновение уже ясно представлял себе, что летит в бездонную пропасть вместе с ледяными струями какого-нибудь водопада. Какова высота самого высокого водопада в мире? Метров восемьсот? Сколько секунд лететь? Шесть? Семь? Черт… Логист, мать твою…

      …

      Борьку пришлось расталкивать, а потом ждать, когда тот выберется из душа и проглотит приготовленную Рыбкиным яичницу.

      – Ерунда, – ворчал Борька, путаясь в штанах. – Совещание в одиннадцать. За три часа по-любому успеем, даже с пробками.

      – Вот, – укоризненно кивал Рыбкин. – А вы все меня заклевали. Все, начиная с тестя и заканчивая Корнеем, даже мой Антон подключался. Надо строить дом, надо строить дом. А потом тратить четверть суток на дорогу от дома и обратно