Моя мать – моя дочь. Ольга Черенцова

повёл нас в зал, где величественно восседала в кресле дама сушёного вида с пышным начёсом на голове. Взгляд у неё был суровый, как у судьи, от которого зависит наша судьба.

      – Это моя мама, – представил её Марк.

      Дама оценивающе нас оглядела, прикидывая, достойны ли мы её сына, и протянула руку маме. Причём протянула так, словно её руку обязаны поцеловать. Мне она слегка кивнула. С её точки зрения, я не заслуживала большего.

      – Приятно познакомиться, – произнесла она. Голос у неё скрипучий и невнятный. Сама смахивает на восковую фигуру из музея. – Чем вы занимаетесь? – начала мадам допрашивать маму.

      Её ярко накрашенные губы едва шевелились, а лицо оставалось неподвижным. Впечатление, что за диваном прятался суфлёр и говорил за неё.

      – В Питере я работала санитаркой, но здесь пока не устроилась, в будущем собираюсь стать медсестрой высшей категории, – отчиталась мама.

      Я видела, что она нервничает, как будто сдаёт этой мадам экзамен.

      – Медсестра – это хорошо, – одобрила та. Сообразила, что, если её бесценный сыночек таки женится на моей маме, то она в глубокой старости будет обеспечена личной сиделкой.

      Дамочка эта оттолкнула меня всем: обликом, манерами, надменностью. Ненатуральная, как и Марк. И мне захотелось назад, в наш маленький дом, к добродушному Ефиму. Сядешь с ним рядом на диване, он обнимет своей пухлой, но сильной рукой, и так спокойно на душе становится. Думая об этом, я забурлила внутри: мать не имеет права всё безрассудно ломать. Наша жизнь более-менее наладилась, я привыкла к новому, за маму перестала волноваться, а из-за какого-то красавчика-манекена она готова всё это растоптать. Видимо, мои мрачные мысли отразились на моём лице, поскольку манекен спросил меня, всё ли в порядке.

      – В порядке, – ответила я. Порывалась сказануть что-то похлеще, но смолчала.

      Торжественно доложив, что ужин готов, он повёл нас в столовую. Пока мы вели светскую беседу в гостиной, беззвучный слуга-невидимка накрыл на стол. Угощенье весьма щедрое. «Хотя бы не жадный», – подумала я. Вскоре выяснилось, что старался он ради своей мамочки, а не ради нас. Далеко не щедрый, как расхвалила моя мама.

      Уселись за стол. Мадам и её сынуля – на одной стороне, а мы – напротив. Марк налил всем вина, а мне – газировку. Пока он разливал, мадам пристально за мной наблюдала. Ждала, что я потребую вина и дам ей повод прочесть мне нотацию. Марк всячески её обхаживал: «Тебе положить вот это, а вот это, чего ещё хочешь?» Маменькин сыночек! Она же сидела, как глухая, вперившись в мою маму, и вдруг нравоучительно изрекла:

      – Надеюсь, вы понимаете, что женщина должна заботиться о своём мужчине?

      Стушевавшись, мама заверила, что да, понимает, именно так и намерена делать. Назидательный вопрос этой старорежимной тётки и робость матери меня взвинтили. Почему мать себя не уважает и считает, что этот нарцисс Марк её последний шанс? Вся ситуация бесила. У меня возникло гадкое чувство, что, находясь здесь, мы с мамой предаём Ефима.

      – Как заботиться? –