Баллада о проклятой любви.

с ним всю ночь и следила, чтобы он ни на кого не набросился и не испил человеческой крови. А он пробыл с ней всего пару минут.

      Эванджелина вцепилась в прутья клетки так крепко, что те смялись под ее пальцами. Она в ужасе отпрянула назад. То, как стремительно она это сделала, повергло ее в шок. Эванджелина не осознавала свою силу. Даже сейчас, когда выпустила прутья, ее руки все еще были сжаты в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Казалось, ее тело до сих пор рвалось на свободу.

      В мгновение ока Хаос оказался перед ней, прислонившись к прутьям решетки, которые Эванджелина едва не сломала.

      – Вампиры обретают контроль над силами далеко не сразу, – сказал он. – Мы перемещаемся так быстро потому, что нашим телом управляют инстинкты, не свойственные человеку.

      Как и Джекс, Хаос был очень опасным бессмертным существом. Раньше Эванджелина не обращала внимания на его внешний вид, но сейчас вдруг заметила, что одет он был совсем не как воин. Черные брюки, идеально подогнанные по фигуре, изящная черная рубашка и проклятый бронзовый шлем, украшенный необычным орнаментом, которого она прежде даже не видела. Шипы, выступавшие над его скулами, были покрыты крошечными колючками, направленными в его гипнотические глаза.

      В прошлую их встречу Эванджелина старалась не встречаться с ним взглядом, потому что вампиры расценивали прямой зрительный контакт как приглашение напасть и могли воспользоваться этим, чтобы подчинить себе волю человека. Но сейчас Эванджелина не могла сдерживать или контролировать себя. Все происходило именно так, как и говорил Хаос: любая ее мысль тотчас воплощалась в действие. Стоило ей подумать о его глазах, как их взгляды пересеклись.

      Но глаза Хаоса были не такими, как она помнила. Эванджелина могла бы поклясться, что они излучали изумрудный свет, но сейчас в них будто таился непроглядный мрак. Бесконечный и всепоглощающий. Ей казалось, что она смотрит в глаза не бессмертному существу, а самой Смерти.

      «Хаос – убийца», – однажды сказала ЛаЛа. И теперь Эванджелина увидела это в его глазах. Шлем, может, и не позволял кусать жертв, но он не мешал ему убивать их.

      Эванджелина отпрянула, врезавшись спиной в прутья с другой стороны клетки.

      По комнате прокатился низкий бархатистый смех Хаоса.

      – Я не представляю для тебя угрозы, принцесса. Напротив. Я прослежу, чтобы сегодня ночью с тобой ничего не случилось.

      До Эванджелины донесся тонкий аромат яблок, сладкий и бодрящий, исходящий от фрукта, который Джекс отбросил на пол. Он уже покинул комнату, но одна только мысль о нем вызвала в горле Эванджелины новый спазм. У нее во рту будто разгорался пожар, и его могло потушить лишь…

      – Ты рычишь, – предостерегающе произнес Хаос.

      Эванджелина обхватила ладонями прутья своей клетки, прямо напротив лица Хаоса. И снова она не заметила, как переместилась на другую сторону. Но в этот раз руки не отдернула. Крепче сжав металл, Эванджелина почувствовала, как он сгибается в ее пальцах, и осознание этого помогло ей отвлечься от пульсации во рту и боли в деснах,