Цирковая мышь. Екатерина Белокрылова

у меня стали красными, а ноги – холодными и влажными, будто я вступила в грязную лужу. Во лбу катался тяжелый шар. Б. улыбался и гладил меня по коленкам, и это было куда страшнее, чем вчерашний подзатыльник. Он поводил вверх и вниз по моим ногам, залез под резинку трусов и начал гладить и щипать меня там. Потом приподнялся и спустил трусы с себя. Я тихо заревела, попыталась снова укрыться, но он отцепил мою руку от одеяла. На нижней губе у него тряслась капля слюны.

      – Ну ты чего? – взгляд у него стал тяжелый и мутный, – я ж твой папа, я ничего плохого тебе не сделаю. Просто немного поглажу, и все.

      Он схватил мою руку и начал двигать ей у себя между ног. Я хотела закричать, но внутри все сжалось. Я была будто шарик, из которого выпустили весь воздух. У него между ног было что-то горячее и мерзкое, покрытое волосами. Я тряслась от ужаса, слезы капали мне на майку, но он не обращал на это никакого внимания.

      «Шарль-Перро, оживи сейчас!» – я скосила глаза на пса-охранника и стала быстро-быстро шептать: – «Пожалуйста, сделай так, чтоб он перестал. Сделай так, чтоб он перестал».

      Шарль-Перро сидел на своем обычном месте, пластиковые глаза ничего не выражали.

      Глава 6. Дедушка

      Дедушка стоял у ближней скамейки. По станции носились люди с праздничными пакетами, кто-то запихивал в вагон елку. Было тридцать первое декабря, и наша тусклая станция повеселела.

      На эскалаторе я вытягивала шею, как черепаха, чтобы поскорей увидеть дедушку. Сначала выехали его ноги. Потом руки, держащие меховую круглую шапку. Выехали клетчатый шарф и красивое лицо с прямым носом и высоким лбом. «Тебе тоже этот лоб передался», – часто вздыхала бабушка, – «у папы он, у деда он… Для девочки хорошо бы поменьше лобик… Ну, ничего. Еще выровняется».

      «Это здорово, что у нас они одинаковые! Большой лоб – значит, умный человек!» – возмущалась я, все-таки поглядывая в зеркало с некоторым сомнением.

      Дедушка расчесал серебряные волосы маленькой расческой и огляделся.

      Почему-то последние секунды до встречи я любила даже больше, чем саму встречу. Из тоннеля со свистком выскочил поезд, дедушка наконец увидел меня, и в его глазах будто включили по лампочке. Я врезалась в дедушку на полной скорости, и он картинно зашатался, будто получил смертельное ранение. Я с радостным визгом запрыгала, но тут же сама себя остановила и принялась его обнимать.

      – Да-а-а! – протянул он, ощупывая мои бицепсы, – когда тебе было пять, ты наносила безопасные увечья…

      – А феперь мне вофемь, и я нанофу опафные! – пробубнила я. Лицо у меня сплющилось о его пальто.

      Мне казалось, что дедушка может взять и пропасть, как призрак. Еще за месяц я начинала в подробностях представлять нашу встречу, а когда мы встречались на самом деле, все казалось каким-то ненастоящим. Я ощупывала его лицо и руки, рассматривала ворсинки пальто, перекидывала из руки в руку кончик шарфа, и мне все равно казалось, что он вот-вот исчезнет.

      Прилепившись щекой к его пальто, я покосилась на стену. Рекламная женщина ласково улыбалась с