Демон черного алмаза. Алеся Аленска

выехали за ворота, здание, казалось, как-то осунулось, погружаясь в пучины пустоты. Складывалось впечатление, что оно хотело казаться маленьким, незаметным и безжизненным, как и его хозяйка. Дом, стараясь спрятаться за широкими, сейчас, в отсутствие ветра, практически бездвижными кронами деревьев, испуганно, как загнанный зверь, озирал округу своими почерневшими пустыми глазами-окнами. Его было жалко. Даже прохожие, которые прогуливались этим теплым летним вечером по алее, что шла за воротами подъездной дорожки, останавливались, или, по крайней мере, замедляли шаг, чтобы посмотреть на несчастное темное здание и сочувственно покачать головой, как будто они понимали всю грусть этого места.

      Но, хоть дом миссис Эвелин этим вечером и был очень тихим и темным, он все же не был безжизненным в полном смысле этого слова.

      На кухне под неярким светом одинокой лампочки сидели четверо. В распахнутые окна, стремясь хоть и к слабому, но, все же столь манящему свету, влетала мошкара, надоедливо жужжа. Но никто из присутствующих не обращал на нее внимания. На столе стоял уже давным-давно остывший обед, который так старательно готовила Эдна днем. Но никому не хотелось есть. Все мысли присутствующих были заняты чем-то другим. Они витали в своих воспоминаниях, они корили себя за свои ошибки, злились на весь мир за его ошибки, терялись в бессмысленной пустоте.

      – Я позвонил миссис Джозелин, – пробормотал Алистер. – Она сказала, что вылетит на ближайшем рейсе и, возможно, завтра с утра уже будет здесь. Так что, надо будет встретить ее в аэропорту.

      Томас, который лежал на своих руках на столе и смотрел сквозь хрустальный бокал на Эдну, поднял глаза на мистера Адамса, отчего стал похож на грустную преданную собаку, и тихо пробормотал:

      – Я съезжу.

      Доктор Метьюс, пожилой, но все еще статный мужчина, с копной седых волос и небольшими усиками, усмехнулся и с нежностью произнес:

      – Я помню, как миссис Эвелин купила ту картину с подсолнухами, что сейчас висит в гостевой, а малышка Джози, разрисовала ее цветными карандашами. А потом проглотила ластик. Миссис Эвелин тогда так перепугалась за дочку, что абсолютно не обратила внимание на картину… Потом ее перевесили в детскую.

      – Которая теперь стала гостевой.

      Эдна поднялась со стула и подошла к холодильнику. Заглянула внутрь, выудила оттуда кусочек сыра на маленькой тарелочке и мясную нарезку.

      – Может, Томас, ты сходишь в погреб и притащишь сюда пару бутылок вина?

      Томас повернул голову к девушке, которая принялась за нарезание сыра.

      – Может, тогда, чего-нибудь покрепче?

      – Боюсь, – сказал Алистер, – миссис Эвелин держала только вино. Хотя, вполне возможно, что в баре в гостиной может отыскаться и что-нибудь покрепче. Я схожу посмотрю.

      Вместе с Алистером поднялся и доктор Метьюс.

      – Мне кажется, что у меня в машине завалялось пару сигар, которые мне подарил как-то один благодарный клиент.

      – О, сигары! Это отлично! – Томас тоже встал, чтобы все же сходить в погреб.

      А