Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии. Виктор Таки

«и прочие духовные власти»232. В то время как большинство христианских жителей оставались на местах, хотя и находились «в величайшей нищете», «турки, за немногими исключениями, все уходят»233. Чтобы остановить этот процесс и успокоить мусульманских жителей Румелии, Дибич обратился к ним с особой прокламацией, выражая свое желание «предупредить их разорение, которое неминуемо, если испуганные прибытием войск, они последуют пагубному намерению оставлять свои жилища и покидать селения и города»234. Главнокомандующий приглашал всех мусульманских жителей городов, местечек и сел «спокойно остаться в их жилищах с женами и детьми, имением и собственностью», обязуя их только «выдать все оружие для складки их [в] верное место где будет сделана подробная опись дабы возвратить их в точности по заключении мира».

      Прокламация особым образом гарантировала мусульманам полную свободу «в исповедании веры Магометанской». Под началом своих имамов они будут «молиться пять раз в день в урочные часы и по пятницам, в коих молитвах как прежде будут читать хутбе, во имя Султана Махмуда, их падишаха и Калифа, ибо само собой понимается, что Мусульмане продолжающие жить в областях занятых войсками русскими, чрез то не обязаны сделаться подданными России, но остаются, как и в прежнем времени, подданными султана»235. Все аяны, кадии и прочие местные власти приглашались оставаться на своих местах и продолжать исполнять свои обязанности, «дабы блюсти и сохранять благосостояние мусульман». Все их дела должны были разбираться в соответствии с местными законами и без вмешательства российских властей. Жителям предлагалось собрать урожай и продать весь ненужный избыток российским войскам. Российское командование требовало передать под его контроль всю собственность османского правительства, но гарантировало неприкосновенность частной собственности. Объявлялось также, что «русские солдаты не займут ни единого дома, обитаемого мусульманами, и наистрожайшие меры будут приняты для охранения Магометанских жителей с их женами и детьми от малейшей обиды или притеснения со стороны войск»236.

      Прокламация, по-видимому, возымела действие, поскольку через несколько дней Пален докладывал Дибичу, что жители деревень Кайбелар, Карабунар и Юмюркиой вышли из окрестных лесов, сложили оружие и получили охранные листы от генерала Монтрезора. В первых двух деревнях муллы «в удовольствие миролюбивого их к нам расположения дали подписку»237. Сходным образом командующий 6‑м корпусом генерал-лейтенант Рот докладывал, что старейшины трех деревень (Хаджи Меглеси, Касыклар и Каир Меглеси) обратились в городе Ченги к его подчиненному генерал-майору M. T. Завадовскому с просьбой выдать им охранные листы и взамен сложили оружие. Сам Ченги был пуст, однако его жители стали возвращаться вскоре после занятия города отрядом Завадовского. Многие болгары, укрывавшиеся до тех пор в горах, попросили у русского генерала разрешения вернуться

232

Дибич – Николаю I. 18 июля 1829 г. // Русская старина. 1882. № 4. С. 172.

233

Там же.

234

Прокламация магометанским жителям Румелии. 19 июля 1829 г. // РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 16. Т. 1. Д. 4841. Ч. 1. Л. 449.

235

Там же. Л. 449 об.

236

Там же. Л. 450.

237

Пален – Дибичу. 22 июля 1829 г. // РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 16. Т. 1. Д. 4841. Ч. 1. Л. 540–541 об.