Проводник. Н. Рындя

не додумалась. Вечером собрался наш тесный кружок, всё ещё очень подавленный и нерадостный. Поминая коньяком нашего горца, все вместе решали, что делать. И товар, и деньги, и поставки, – словом всё, на чём строился наш бизнес, были всегда лишь у него в руках. При жизни он не дублировал свои действия, не предполагая по-видимому, такого резкого конца, и вот сейчас мы все себя почувствовали пушкинской старухой, сидящей перед разбитым корытом. Вслух никто этого не высказывал, но внутри у всех присутствовал один чёткий вывод: мы полные банкроты.

      Наша тягостная встреча закончилась ничем; алгоритма последующих действий ни у кого не было, как не было и понимания, что делать дальше. Народ понуро разошелся, а мы с Наташкой продолжали сидеть и думать. С деловых обсуждений перешли на внутренние.

      – Как ты себя чувствуешь?

      – Да нормально, вполне. Неудобно только немного, сама не знаю, почему.

      – Больше не отключает?

      – Да нет. Только вышла из автобуса, всё сразу включилось, в норму вошло… Как огурчик… чуть маринованный…Фигня какая-то….

      Дальше она рассказывала о событиях, которые я благополучно пропустила и о лицах, с которыми я также благополучно не встретилась. Из её рассказа следовало, что мною много интересного было пропущено. Ведь ничто так не характеризует человека, как его семья, круг родных. Конечно, учитывая обстановку, в коей пришлось знакомиться с родственниками уже покойного нашего руководителя, услышать нехорошие отзывы о нём никто не мог, но вот увидеть и отметить царившее к нему отношение, это да, это получилось. Как оказалось, успешным, сильным и предприимчивым лидером его считали лишь люди, находящиеся за пределами родственного круга, то есть мы. Возникал вопрос: то ли мы, его сотрудники и зависимые соратники видели не то, что есть, то ли родня, что называется – «лицом к лицу лица не увидать», – не смогли разглядеть достоинства своего единокровного. С семейным непониманием и неверным восприятием практически каждый из нашего коллектива был знаком не понаслышке, и эта версия могла бы быть единственно приемлемой. Могла бы… Но было одно «но»…

      – А крёстная говорила…. – протянула Наташка и развела руками, озвучив это самое «но».

      Да…. Удовольствия в прозвучавшем было мало. Да, говорила, говорила! Но мы, смакуя и обсуждая сказанное этой самой крёстной, никаких выводов не делали. Давно говорила, что за нашим «горцем» идти нельзя, что преследует он исключительно какой-то свой, внутренний интерес, денег мы никаких с ним не увидим, и вся наша затея развеется прахом. Ох, лучше бы и не говорила! Тогда бы не было ощущения полного идиотизма. Тебе говорят: «белое!», а ты – «чёрное!», тебе опять: «белое!», а ты, настойчиво – «черное!». И даже мысли не возникает о возможности приобретённого дальтонизма…

      Повисла мрачноватая тишина. Я по-своему, Наташка, видимо, по-своему свыкались с идеей полного провала нашего, казавшегося радужным, бизнеса. И с провалом собственных ожиданий, и с внутренним провалом трудно было смириться…

      – Я