Бетховен и русские меценаты. Лариса Кириллина

мелкие до неразличимости. Но в глазах современников все было едва ли не наоборот: сильные мира сего творили историю государств и народов, начинали войны и заключали мир, перекраивали карты Европы и переписывали законы, государственные служащие отвечали за четкое функционирование бюрократических механизмов, а музыканты во всех этих процессах никакой существенной роли не играли. Они лишь привносили в суровую реальность гармонию и красоту – ценности высокие, однако слишком абстрактные, чтобы вершители судеб уделяли им много внимания. «Князей было и будет тысячи, Бетховен же только один» – эти горделивые слова из апокрифического письма композитора к князю Карлу Лихновскому[6] мало кем в то время воспринимались как непреложная истина. Вероятно, большинство аристократов, высокопоставленных чиновников и августейших особ сильно бы удивились, узнав, что спустя двести с лишним лет их имена будут помнить лишь потому, что они каким-то образом соприкасались с незнатным, вызывающе неучтивым и порой весьма неудобным в общении гением.

      Вместе с тем далеко не все эти люди – аристократы, дипломаты, военные – были заурядными личностями; скорее, напротив, высокое положение обязывало выделяться на общем фоне. Для того чтобы управлять государством, одерживать победы, вести переговоры, нужно было обладать умом, характером, знаниями и талантами. Чем больше исследователь вникает в документы, в том числе не имеющие отношения к музыке, тем менее однозначным становится взгляд на эпоху Бетховена, которая (не будем о том забывать) была одновременно эпохой великих перемен и великих героев. Подробно прописанный фон позволяет лучше понять и личность Бетховена, и те обстоятельства, в которых он жил и творил.

      О некоторых русских почитателях Бетховена существует специальная литература; эти труды по возможности здесь учтены. Больше всего, конечно, написано о графе Андрее Кирилловиче Разумовском и о князе Николае Борисовиче Голицыне. Голицын-музыкант был удостоен целого раздела в фундаментальном исследовании Льва Соломоновича Гинзбурга (1907–1981) «История виолончельного искусства» (1957). Однако некоторые фигуры до сих пор оставались в тени. Их фамилии (Фациус, Струве, Клюпфель, Броун) постоянно упоминаются в литературе о Бетховене, но без каких-либо подробностей.

      В процессе работы над материалом мне удалось найти в архивах немало новых фактов и документов, касающихся биографий героев этой книги, хотя множество пробелов не заполнено. К сожалению, сохранность архивных документов в нашей стране оставляет желать лучшего, а системы поиска внутри конкретных архивов зачастую очень несовершенны. Многое, очевидно, было утрачено в ходе бурных исторических событий и всевозможных внутренних реорганизаций. Всякий, кто работал в архивах, знает, что любой обнаруженный там документ тянет за собой цепь вопросов, влекущих к дальнейшим поискам, иногда долгим, а иногда и тщетным. Поиск можно продолжать бесконечно, однако в некий момент нужно было поставить точку, чтобы

6

Подлинник не сохранился, текст известен в пересказе очевидца, в присутствии которого письмо было написано и отправлено. См.: Бетховен Л. ван. Письма. В 4 т. Т. 1. М., 2011. № 135 и комментарии к нему. С. 277–278.