Ловелас. роман. Виталий Новиков

глаза.

      – Просто закрыл? Молодец. Какой у нас сегодня позывной?

      Очевидно, Воронов говорил новый позывной, когда я спал. Я никак не мог вспомнить, какой сегодня позывной. Шимпанзе? Или горилла? Нет.

      – Орангутанг, – нашёлся я.

      Коллеги дружно засмеялись. Только красное алкоголичное лицо Воронова было неподвижным и злым.

      – Садись Виноградов. Гибон сегодня позывной. Не нравишься ты мне. Придётся мне заняться твоим воспитанием.

      Я сел. Мы сидели в помещении, где после развода записывали приметы всяких преступников, данные угнанных машин и другую информацию, которая, как правило, не приносила в нашей работе никакой пользы. Однажды я поймал себя на мысли, что всю полученную утром или во время вечернего развода информацию я забываю минут через пятнадцать. Иногда я заглядываю в блокнот, но это тоже ни разу не приносило пользы в моей службе. Я полагаю, что со многими моими коллегами происходит та же история. Трудно нести добросовестно службу, когда ты утром находишься в состоянии тяжёлого похмелья или депрессивно-маниакально психоза. На нашей службе много пьющих сотрудников и страдающих другими пороками. Наша патрульно-постовая служба самое нищее и несчастное подразделение в структуре МВД. Сюда не идут те, кто приходит в полицию для заколачивания лёгких бабок. Это место – отстойник для разных неудачников и типов, на которых отдохнула природа. Правда, говорят, что тут встречаются иногда настоящие патриоты и профессионалы своего дела. Возможно это так, но я таких, пока не встречал. Может быть, они хорошо шифруются. Я где-то слышал, что по статистике среди полицейских, сидящих в тюрьмах, большинство мои коллеги из ППС.

      Наконец мы выходим из помещения, где находится наше подразделение, и рассаживаемся по патрульным машинам. Мы будем патрулировать улицы втроём. Я, старший наряда старший лейтенант Пашка Синяков и водитель старший прапорщик Григорий Андреевич Лукьянов. Я вооружён, как и Пашка автоматом Калашникова. У Андреича пистолет Макарова. Мы садимся в белую «приору».

      Пока разогревается двигатель, Андреич выкуривает сигарету. Он молчун. Что у него на душе, мне непонятно. Ему сорок четыре года. Он женат в третий или в четвёртый раз. У него тёмные волосы, но есть много седых волос, даже в пышных усах. Андреич выкуривает за день три-четыре пачки сигарет. Он как-то признавался, что в свободное время любит выпить.

      Старший лейтенант Павел Синяков выглядит очень плохо. Он сильно пьёт. У него уже приличная стадия алкоголизма. Он сидит на переднем сиденье рядом с водителем, а я сзади.

      – В бардачке возьми, – говорит ему Андреич, видя его страдания.

      Синяков достаёт из бардачка шкалик.

      – Спасибо Андреич, – благодарит он спасителя и двумя глотками выпивает водку.

      Там же в бардачке лежит бутерброд с сыром, которым Павел закусывает.

      – Буду должен, – обращается он к Лукьянову.

      Я никогда не любил спиртное, но раньше иногда выпивал от скуки. С Пашкой я тоже пил, и мы были почти друзья. Уже года два я совсем редко выпиваю. И с Павлом мы стали редко общаться в выходные дни. У него было