Трепетные птички. Лев Портной

цвета так и не загорелся вновь. Я обернулся к колодцу, открывающему вход в девичью плоть, и увидел, что и розовый свет померк и вот-вот потухнет совсем.

      – Ну что, аккомодировался?! – верещал Воронков.

      – Да! – воскликнул я и бросился вниз головой в колодец сквозь толщу розового света.

      Как-никак это был единственный шанс вернуть себя к жизни.

      И

      Как любил повторять прапорщик Попыхайло, лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-ефрейтора. Или чем сына – мертвого майора, добавил я от себя лично.

      Продолжение главы 5

      …Бац!!!

      Искры из глаз!

      Если бы меня назначили министром здравоохранения, я бы перво-наперво издал приказ о выносе покойников. Я бы распорядился таким образом, чтобы головой вперед выносили их, а не живых. Потому что если ты умер, тебе без разницы, заденут твоим темечком об косяк или нет. А то я не успеваю придти в себя после удара фаготом по голове, как два дюжих санитара все той же головой нечаянно бьют меня об стену.

      – Куда вы меня тащите? – кричу я тоненьким голосом, что заставляет меня вспомнить о том, что я превратился в женщину, да к тому же в падшую.

      – Отдохнешь чуток в «Кащенко», – бурчит медсанбрат, идущий сзади.

      Они выносят меня из подъезда на улицу, и при свете фонаря я вижу машину «скорой помощи».

      Я пытаюсь подняться с носилок, но оказывается, что меня крепко привязали к ним.

      – Отпустите меня! – верещу я и изо всех сил дергаюсь.

      Они подносят меня к машине, и неожиданно идущий впереди санитар, непонятно к кому обратившись, восклицает:

      – Э, вы чего?!

      Затем он добавляет:

      – Уй, бля-а-а! – выпускает из рук носилки и опускается на землю.

      – В чем дело?! – выкрикивает второй санитар и тоже выпускает чертовы носилки, причем сперва из правой руки и лишь через сотую долю секунды из левой, и этой малюсенькой доли секунды хватает на то, чтоб долбаные носилки перевернулись, и я сваливаюсь лицом об асфальт, а эти трижды проклятые носилки – на меня сверху.

      Мне очень больно, и даже мысль о том, что разбито не мое, а чужое лицо, меня не утешает. Мне так и не удается перевернуться, и я лишаюсь удовольствия видеть происходившее. До меня доносится глухой удар и второй санитар, видимо более интеллигентный, чем первый, хрипит:

      – Уй!

      Приближаются шаги, меня переворачивают, и я вижу своих освободителей. Это сутенер, который привез ко мне девушку, в облике которой я нахожусь, и еще один здоровый тип.

      – Что это за ерунда такая?! – сердито вопрошает последний, отвязывая меня от злополучных носилок.

      Взглянув на их сердитые лица, я понимаю, что попал из огня в полымя, и меня повезут не в «Кащенко», а удовлетворять чьи-нибудь сексуальные фантазии. Отрадно то, что справиться с каким-нибудь ничего не ожидающим похотливым ублюдком будет легче, чем с дюжими санитарами, поставленными охранять сумасшедших. А кроме того, я надеюсь – как выяснится позднее, напрасно – на то, что проститутка с разбитой об асфальт физиономией никого не заинтересует.

      Пока я размышляю,