Невеста сумеречной Тени. Мари Дюкам

берёт кольцо из моих рук. Долгий миг он разглядывает его, словно раздумывая над ответом, а потом пожимает плечами. Тонкий золотой ободок скользит по безымянному пальцу, и я чувствую, как тяжесть камня тянет руку вниз.

      – Я не собираюсь вас принуждать к супружеским обязанностям, – спокойно отвечает он. – Только если сами попросите.

      – Не попрошу, не надейтесь, – огрызаюсь я. Хочу отнять ладонь, но он удерживает её в своих руках.

      – А на счёт Илоны… Я постараюсь свести ваши контакты к минимуму. Как вы ранее верно заметили, она не в большом восторге от вашей персоны, а сегодняшние события ей понравятся ещё меньше. Но, в отличие от вас, герцогиня Келлер знает своё место.

      – Только не отпугивайте её раньше времени. Ей ещё носить вашего наследника, – сухо замечаю я. Эмиль чуть хмурится, а я поясняю. – Вы не бог, и непорочное зачатие мне, к счастью, не предстоит. Подумайте о будущем, ваше высочество.

      Он чуть сильнее сжимает мою ладонь, но я даже не дёргаюсь. О, если бы я могла сделать ему так же больно, растоптать его душу, как он только что уничтожил мою! Но всё, что остаётся, это попробовать побольнее укусить его словами.

      – Пойдёмте, Лия. Нас уже заждались.

      Князь ведёт меня к дверям в столовую. Делаю глубокий вдох, расправляю плечи и улыбаюсь ему самой неискренне-сладкой улыбкой, на какую только способна в эту минуту. Эмиль распахивает створки, его глубокий голос заполняет всю комнату.

      – Дамы и господа, хочу представить мою дорогую невесту, Лияру фон Армфельт!

      Глава седьмая, в которой друзья и недруги не дают мне покоя

      Лежу в кровати, накрывшись одеялом с головой: яркое полуденное солнце светит прямо в лицо, а на мои призывы задёрнуть шторы, никто не откликается.

      Со дня сватовства идёт уже четвёртый день, и всё это время я не выбираюсь из кровати, отговариваясь нездоровьем: после обморока перед императорской семьёй родители даже верят. Они не донимают меня посещениями, лишь каждый вечер приходит целитель, господин Отто Рейснер. Маменька замучила его вопросами, не беременна ли я – и то верно, нет же других болезней, укладывающих в постель на несколько дней, кроме беременности! Вчера я снова услышала её встревоженный голос за едва закрывшейся дверью и, встав ради такого случая на ноги, вышла в гостиную, заявив на всю комнату, что лунные дни у меня закончились на прошлой неделе.

      Мама побледнела, Мила ахнула – о таком не говорится во всеуслышание, да ещё и в присутствии мужчины, пусть он и целитель. Не дожидаясь ответа, я захлопнула дверь, снова завалившись в кровать.

      Моих сил хватает только на подобные выходки: злость вспыхивает, на короткий миг возвращая к жизни, но вскоре уступает место апатии.

      Все три дня я толком ничего не ем, ни с кем не разговариваю и никуда не выхожу. Мила не оставляет попытки поднять меня на ноги, но её методы, раньше работавшие безотказно, сейчас не действуют: меня не пугает перспектива предстать сонной лахудрой перед вдруг заявившимся Эмилем, не трогает будто вскользь брошенное упоминание,