Исправитель. Книга 2. Операция «Ананас». Дмитрий Ромов

могучая, никем непобедимая

      Страна моя, земля моя, ты самая любимая…

      А ещё, если верить паспорту, сегодня был день моего рождения. Так что не исключены были подарки, поздравления и нетрезвые улыбки, от которых недалеко и до плотских утех. Я это предвидел. Предвидел, но готов не был. Холодильник был практически пустым. Собственно, возможно, никто и не вспомнит…

      Я принял душ, оделся и вышел из дому. Встреча была назначена у проходной. Там уже формировалась колонна. По цехам и отделам. Красные флажки, прикалываемые булавками к груди, палки с привязанными к ним разноцветными воздушными шарами, транспаранты «Миру – мир!», портреты вождей, приклеенные на фанерки и тоже прибитые к палкам – всё это было частью атмосферы, ритуалом, вызывающим душевный подъём и всё такое.

      Но самым прекрасным было чистое ярко-синее небо, редкие перистые облачка и радостные лица участников демонстрации. У нас это были, в основном, девчата, парни терялись в рядах швей и закройщиц. В управлении мужчин было больше и здесь раздавались взрывы смеха, звучали анекдоты и инструкции начальства.

      – Жаров, держи! – моя соседка и будущая исполняющая обязанности начальника отдела протянула мне палку с портретом Воротникова.

      – Так, товарищи! – подошла и Ткачиха. – Пожалуйста, без легкомыслия! Чтобы никакого алкоголя. Кого поймаю, тот пойдёт на «доску почёта» с выговором и с занесением…

      – В грудную клетку, – подсказал я.

      – Вот именно, – не задумываясь кивнула Зина и народ рассмеялся.

      – Так! – тут же рассвирепела она. – Прекратите! Мероприятие ответственное! Мы перед обкомом партии от лица всей отечественной лёгкой промышленности сейчас выступаем! Так что давайте, не посрамите. Становитесь в колонну. Кошкин, отдай ты эти шарики! Вон, Крючковой отдай. А сам возьми серп и молот.

      Серп и молот брать никто не хотел, потому что композиция из металла была тяжёлой.

      – Кошкин!

      Он сделал скорбное лицо и под всеобщий смех принял почётную ношу.

      Все эти смешки, прибаутки, а также строгости и обременения были частью традиции и без них праздник бы не казался праздником.

      – Кошкин, не надорви кокошки! – смеялись дамы.

      – Думай головой, бл*ть! – поучал Артёмыч, добровольно обходящий колонну. – Выше поднимай!

      Был он уже подшофе и на общественных началах пытался придать расслабленной и шевелящейся массе форму римского легиона.

      – Так! За головную машину не выходить! Там ВЭМЗ идёт!

      Головная машина представляла собой старый ГАЗ-151, превращённый в агитпоезд с громоздкой инсталляцией вместо кузова.

      – Да здравствует день международной солидарности трудящихся! – закричал кто-то впереди.

      – Ура-а-а! – откликнулись трудящиеся.

      Колонна медленно двинулась, выкатилась на Дзержинского, бодро проползла метров сто и остановилась, уперевшись в хвост колонны ВЭМЗа. Подбежала Настя. Румяная, весёлая, в лёгком плащике.

      – Александр Петрович! – громко воскликнула она. – Вы вернулись из