Свободные полеты в гамаке. Юрий Рост

странице: «3–. Плохо дело, Махновецкий».

      Красивый мальчик Стасик Махновецкий был ненавистен Харченко из-за своей мамы – красавицы Зои, жены заместителя директора театра. Зоя пришла однажды в школу по вызову физика с красными от помады ТЭЖЭ, почти как у Анаконды, губами, в чернобурке, и роскошный ее вид породил в физике чувство классовой ненависти. А когда она достала из портсигара короткую сигарету «Кэмел» без фильтра из американских подарков и, вставив ее в длинный янтарный мундштук, закурила, Иван Терентьевич с робкой ненавистью пробормотал: «Ну, понятно…» – и, оскорбленный увиденным, вышел.

      Ложная идентификация учителем работы лишала меня возможности получить не отметку, чего было достаточно в дневнике, но оценку.

      – Это моя контрольная работа! – сказал я гордо, найдя на столе два листка после того, как все ученики свои контрольные разобрали.

      – Твоя? Ну, дай сюда!

      Он перевернул контрольную и на последней странице, зачеркнув фамилию «Махновецкий» и тройку, но оставив минус, написал «4–». И хотя для убедительности я обвел четверку чернилами, праздник оценки был смят. Да, по чести, я его и не заслужил. Это было похоже на оценку, но оценки не было. Потому что она может быть только заслуженной. Это вам не орден к юбилею.

Представление персонажа, героя действия

      Дмитрий Урнов (следите за перечислением – один из крупнейших отечественных исследователей Шекспира, автор книг о Джойсе, Кэрролле, Дефо, блестящий писатель, конник, кучер тройки (!) – это почище пилота «Формулы‐1») – неподражаемый рассказчик. Однажды среди многих историй, которые он поведал в своих блестящих книгах, рассказал мне о Викторе Эдуардовиче Ратомском – выдающемся наезднике Московского ипподрома.

      За достоверность рассказа Дмитрия Михайловича отвечают те, кто говорит только правду, – лошади. Один из его прекрасных томов так и называется – «По словам лошади», то есть – всё честно. За достоверность моего пересказа отвечает Урнов, художественной правде которого я верю безоглядно.

      Когда-то мы с ним приехали на конезавод в подмосковные Горки, где его знали и любили. После его конной, а моей пешей прогулки он пригласил меня в дом к старому жокею. Дедушка, принаряженный в серый парадный зипун, отороченный полосками каракуля, встретил Урнова со слезами радости на глазах: «Спасибо, Дмитрий Михайлович, уважил ты меня. Как замечательно ты описал мои похороны. Как торжественно. А про коня, который пришел на могилу, – до слез. Сколько буду жить, не забуду твоего подарка».

      Когда мы, попив чай, вышли из дому, Митя сказал: «Ты же помнишь этот рассказ? Там по сюжету похороны были кстати. Да и хотелось сделать приятное старику. Всем интересно, что будет потом».

      «По словам Урнова» – так назовем мы сказ с добрым концом, который я вам предлагаю.

      Не так уж давным-давно жил на Московском ипподроме замечательный мастер-наездник Виктор Эдуардович Ратомский. Сын Ратомского и внук Ратомского – один из столетней