Не дай Бог, такое пережить моему врагу. Виктор Винничек

промежностей, и двух ног. По словам папы, мальчик сел в кастрюлю с кипящим борщом. По нашему предположению температура такого жирного борща может доходить до трёх сот градусов. Когда я вышел из здания подстанции с сыном на руках в сопровождении врача, ко мне подбежали два милиционера с разных сторон, и хотели меня задержать. Врач вступился за меня:

      – Что опять ловите водителя за превышение скорости? Так он вынужден был это сделать. Привези он ребёнка на пару минут позже, ребёнок умер бы от болевого шока, не приходя в сознание.

      После его слов, нас с сопровождающей бригадой посадили в карету скорой помощи, а врач вернулся в свой кабинет и продолжил приём больных. Через двадцать минут мы уже были в приемном отделении ожогового центра. Скорая помощь, вызванная Волковой Галей, приехала лишь через полчаса, и оказала жене посильную помощь. С этого времени у жены пропало молоко, врачи потом скажут, что это произошло на нервной почве. Уже сидя в карете скорой помощи, я почувствовал, что пошёл ветерок через открытые окна в салоне, хотя на улице было за двадцать градусов. Я захотел снять с себя мастерку и только тут заметил, что мой спортивный костюм хоть выжимай. Даже верх сидения подо мной стал мокрым от пота. Тогда я попросил у сестры одеяло и укрыл дрожащего от боли ребёнка. За время поездки на молодом теле спортивный костюм почти высох, но запах пота от моего тела заполнил весь салон. Максим за дорогу совсем обессилел, и я осторожно вытащил свой палец из его руки.

      В приёмном отделении у меня забрали ребёнка, а сопровождавшая меня бригада отдала документы и уехала на очередной вызов. Молодой крепкий мужчина лет сорока в белом халате, взял их моих рук сына и унёс в реанимационное отделение. Девица лет тридцати, наверное, кастелянша, выдала мне больничную пижаму и штаны, после чего отправила в душ. Там я вымыл себя и простирнул в тазике хозяйственным мылом свои плавки и спортивный костюм. После завершения помывки я сильно отжал все постиранное, плавки одел на себя, а костюм завернул в полотенце и вышел на то место, где я был до этого. За столом уже сидела женщина в белом халате и заполняла молодой паре документы. Мальчик четыре года, ожог десять процентов третей степени, через неделю пребывания в ожоговом отделении дополнительно заболел пневмонией. В конце третей недели летальный исход. Услышав эти слова, мной овладел страх, и я убежал по этажу искать своего сына. И сразу наткнулся на врача, который забрал у меня Максима, он шёл без ребёнка принимать очередных больных.

      – Где мой сын? – Набросился я на врача.

      – Ваш ребёнок в реанимации, что в наших силах мы сделали. Вы побудьте пока в холле, на третьем этаже. После обеда придёт заведующая, её кабинет на втором этаже, только она может решить в какую палату вас положить. Беда в том, что у нас палаты только мужские и женские, есть две детские палаты, но они переполнены, да и с детьми лежат женщины, но это не ваш случай. Извините, там уже привезли очередного больного, – после этих