Не дай Бог, такое пережить моему врагу. Виктор Винничек

ухню за остеклённой дверью. Она поставила плитку на пол и стала варить щи, а мы с сыновьями остались в зале. Я подошёл к коляске, и Сергей заулыбался мне. Максим начал показывать папе, чему он научился в моё отсутствие. Вначале он качал коляску, пока Сергей не уснул. Потом сын начал гонятся, за залетевшей в конце лета в комнату назойливой мухой. Бил её свернутой в трубочку газетой, если муха садилась на кровать или на стену, когда он мог достать её. У Максима это ловко получалось. Он боялся, что муха укусит его братика. Муха залетела через завешенный тюлем проём балконной двери, и никак не хотела покидать нашу комнату. Уставшая от погони за ней сына, муха садилась на потолок и переставала жужжать. Тогда Максим с испариной на лбу садился мне на колени и говорил:

      – Всё папа, муха испугалась меня и улетела. Не укусит моего братика.

      В этот момент сын чувствовал себя победителем над мухой и требовал от меня награду, рассказать ему сказку. Тогда я рассказывал ему сказку по его выбору, а сам думал, как быстро летит время, ведь меньше, чем через три месяца Максиму исполнится два года. В это время жена сварила наваристый борщ с жирным куском мяса на свиной косточке. Я услышал, как аромат от него распространился по всей квартире. Тогда толи я изголодался по нормальной еде в командировке, толи борщ был очень вкусный, этого я не узнаю никогда, но мне очень захотелось есть. Сварив борщ, жена вынула вилку из розетки и спрятала шнур в угол кухни между дверью и плиткой со стоящей на ней кастрюлей. Затем открыла нараспашку дверь в кухню, прижав её, насколько это было возможно к плитке. Борщ на плитке оказался закрытый дверью от посторонних глаз и вездесущего ребёнка. После этого жена зашла к нам в комнату, и сказала:

      – Сейчас борщ простынет, и мы пойдём на кухню покушаем.

      Поэтому папа идёт мыть руки с мылом на кухню, санитарная комната сейчас занята, а Максим поможет мне сменить ползунки братику.

      Что делать, приказ начальника закон для подчинённого. Я пошёл на кухню и в мыслях похвалил жену, за то, что она научилась после моих замечаний не оставлять горячие кастрюли на плите, а прятала их в духовку плиты, даже сейчас, когда был отключён газ, кастрюлю она спрятала в духовку. Я расстегнул ворот рубашки и начал мыть на кухне над раковиной руки лицо и шею, сначала смочил их водой, потом стал намыливать мылом. Маша сняла ползунки с Сергея подтёрла младенцу попу и оставила того подёргать голыми ножками, а сама с грязными ползунками пошла в санитарную комнату, чтобы простирнуть испачканные ползунки и принести новые. По ходу движения жена, наверное, только прикрыла дверь из комнаты, потому что она оказалась открытой. В это время, назойливая муха, громко жужжа, слетела с потолка на ручку коляски и выбирала момент, чтобы сесть на открытое тело младенца. Наглость незваной гостьи, разозлила Максима. Он схватил газету и ударил по мухе, та упала на пол, но сразу ожила, поднялась вверх и от страха вылетела через дверной проём в коридор, спасаясь от мальчишки. Тот погнался за ней, муха с коридора улетела на свет и оказалась на столе на кухне. Я в это время уже промывал от мыла глаза. Услышав голос охотника, я произнес:

      – Сынок, оставь муху в покое, пока не разбился, всё ровно ты её не убьёшь, она уже старая и хитрее тебя.

      Тут подраненная муха набралась сил и от греха подальше перелетела на окно, но долетела только до подоконника. Максим подкрался к подоконнику и точным ударом, газетой убил муху. От радости он поднял руки вверх, начал прыгать на месте и кричать:

      – Попа, смотри, я убил муху! Папа, смотри, я убил муху! Она больше не будет обижать моего братика.

      Я в это время вытирал шею полотенцем, и раньше, чем Максим закричал, уже смотрел на сына, и видел последний момент его охоты.

      – Молодец, но мама велела тебе быть возле братика, слушайся её.

      Произнёс я и начал вытирать лицо полотенцем. Дальше я ничего не видел, только слышал шаги ребёнка в сторону двери. Когда я закончил вытираться и поворачивался к вешалке, чтобы повесить полотенце, то увидел, что дверь кухни полуоткрыта, на полу стоит плитка, под ней раскалённая спираль красного цвета, хотя вилка с розетки выключена. Борщ в кастрюле медленно кипел, но пар не выделялся. Но самое главное Максим уже начал подгибать ножки, он садился на кастрюлю. Всё это увидели мои глаза, ситуацию мой мозг оценил в долю секунды, и я с полотенцем в руках бросился к сыну и выхватил его из кипящей кастрюли. Слава Богу, он только начал опускаться в неё, но кастрюля уже наклонилась и жидкость из борща лилась по его колготкам. Максим уже был в моих руках, когда раздался душераздирающих крик моего сына одновременно с падением кастрюли на пол. А дальше всё как в тумане, как кто-то руководил мною. Я велел, прибежавшей на крик жене, снять с ребёнка колготки. Та, не помня себя, взяла в руки концы горячих, провисших от жидкости колготок, и с закрытыми глазами стащила их вместе с кожей ребёнка.

      Максим уже не кричал, у него не было сил на это, как оказалось, у ребёнка был болевой шок. Увидев ноги ребенка без кожи, я велел жене, на кровати расстелить чистую белую простыню, свернув её пополам. Сам левой рукой открыл холодильник и взял из него бутылку растительного масла, в правой руке