Свиток. Николай Васильевич Беседин

тому назад.

      Но что же связывало воедино тех людей, которые все вместе составляли великое государство, идеи которого теперь, в капиталистической России, куда живее, чем на закате СССР? Стремление к правде и справедливости в настоящем и способность к жертве во имя будущего. В те годы образ завтрашнего дня во многом был окра-шен в почти религиозные тона, хотя собственно религия была изгнана идеологией из повседневности. Сейчас сокровенный русский человек не мыслит жизни своих потомков без православной веры, и все идеалы минувшего обретают уже небесный отсвет.

      Способность к жертве и таким образом утверждение личности героя – отчетливая черта поэзии Николая Беседина. Проявляясь то мимолетно, то развернуто, она являет собой, по существу, максиму: таким должен быть мужчина на Руси – воин ли, крестьянин, мыслитель…

      Не в смерти Истина.

      Но не распявший плоть

      На крестной дыбе самоотреченья

      Не прикоснется к имени – Господь.

      Земного царства мимолетный гость,

      Он не постигнет истины значенья.

      Поэт, соединяющий слова в строки и скрепляющий их таинственным чувством, что берет начало то ли в его сердце, то ли в мистических небесах, в обыденном рас-порядке – колеблющийся человек. Он сетует, что устал от потерь, безропотно отдав «любовь свою, заветные могилы, //Свой край родимый, горестный и милый, // И дух побед, что дед мне завещал»… За дверью – смерть, при-шедшая за ночной птицей, олицетворяющей душу певца, его вдохновенный дар.

      – Не открывай ей дверь!

      Я знаю, ты не сможешь одолеть,

      Ты не спасешь и сам себя погубишь.

      Ты ни во что не веришь и не любишь.

      Ты не способен жертвенно сгореть.

      Смерть только кровью можно превозмочь,

      Чтоб новый день в огне зари родился.

      Но ты не воин.

      В сегодняшнем обществе эти доводы куда как убеди-тельны, их транслирует ТВ, они пронизывают страницы либеральной литературы, напитывают, словно ядовитые соки, Интернет. Однако способность к самопожертвова-нию не покинула душу нашего современника, она дрем-лет и ждет чистого и властного веления совести, которая, как известно, есть эхо Гласа Божьего.

      Но ты не воин.

      Я перекрестился

      И дверь открыл.

      И расступилась ночь.

      Таков странный нищий, одетый в камуфляж, со словами военного приказа на ремне и надписью на картонке: «Подайте на патроны!» А также тени советских солдат, лежащих в братских могилах по всей Европе. Погибший на Шпрее комвзвода поднимается из земли и обходит высотку, где «русские парни лежат», и снова зовет их в бой за поруганную Родину. Безногий солдат, «беззлобно ругаясь, спросил», зачем он тревожит их прах, какая вина корежит его пробитое сердце…

      И тихо комвзвода ответил,

      Сдержав то ли боль, то ли злость:

      – Мы вроде с тобой не в ответе

      За то, что с Россией стряслось.

      И жизнь не была нам дороже

      Отчизны. На том и сошлись.

      Чиста наша совесть.

      И все же

      С