Чудная планета. Лагерные рассказы. Георгий Демидов

в населенном месте боец не имеет права. Во всех этих прилагерных поселках живет бывалый народ. Оставалась, однако, возможность отыграться на женщинах.

      – Колонна, стой!

      Заключенные остановились.

      – Что получил, давай сюда!

      – А мы ничего не получали! – закричало в ответ несколько голосов, следуя обычной блатняцкой манере отрицать даже самое очевидное преступление или нарушение. Сейчас такая тактика была и в самом деле правильной. Чем бы мог конвоир в своем рапорте на нарушительниц и их сообщника доказать, что была сделана и принята незаконная передача с воли?

      Бригадирша, однако, почему-то решила не применять сейчас этой тактики.

      – Это табак, боец, – проворковала она своим певучим голосом, – предмет разрешенный…

      – В строю принимать ничего не положено! Давай сюда табак!

      Женщины возмущенно загалдели, но бригадирша приказала им замолчать и произнесла своим ровным, спокойным голосом:

      – Закуривай, бабы!

      Ответом был радостный вопль. По рукам пошел мешочек с махоркой, обрывки газетной бумаги, добытый кем-то огонь. Всё это делалось так, как будто рядом не было позеленевшего от злости конвойного.

      – Пр-р-рекратить курение! – срывающимся, петушиным голосом кричал Гизатуллин.

      Но бабы как будто и не слышали, продолжая отчаянно дымить. Некоторые при этом перхали и кашляли. Вероятно, это были те, которые вообще-то не курили. Стоявшая недалеко от конвоира чернавка гримасничала, пытаясь пустить дым кольцами, и демонстративно похваливала табак:

      – Эх, хороша махорочка!

      – Прекратить! – с побледневшим, перекошенным лицом, держа винтовку наперевес, Гизатуллин щелкал затвором.

      – Никак стрелять собираетесь, гражданин боец? – в издевательски вежливом тоне спросила Богиня, неторопливо выпуская дым через полные красивые губы.

      Файзулла опомнился. Кругом стояли невесть откуда взявшиеся ребятишки. Баба, несшая воду, остановилась и опустила на землю свои ведра.

      Старик, обивавший дранкой домик напротив, перестал стучать и удивленно смотрел из-под руки на странное происшествие. Над тесной кучкой женщин клубился синий махорочный дым, а рядом бессильно метался взбешенный конвоир. Его ласково успокаивала рослая блатнячка:

      – Не кричи, боец, еще животик надорвешь. Вот выкурим по одной и пойдем…

      Привычные представления Гизатуллина о силе приказа и даже угрозы оружием рушились. Винтовка, которую он держал в руках, была сейчас не только бесполезным предметом, но даже подчеркивала его бессилие. Никогда еще Файзулла не чувствовал себя в таком дурацком и унизительном положении. Наконец бригадирша решила, видимо, что с него довольно.

      – Бросай курить, пошли! – скомандовала она минуты через три. – Тебя что, не касается, Макака? – прикрикнула она на чернавку, двинувшуюся было с цигаркой в зубах.

      Та потушила окурок и сунула его в карман телогрейки.

      Гизатуллин