Чудная планета. Лагерные рассказы. Георгий Демидов

дружки, главные лагерные придурки, с которыми он мухлюет хлебом, свалят перед начальником на возчика. Запропастился, мол, куда-то до самого вечера. Можно, конечно, объяснить, что его задержал постовой из оцепления полигона. Но это самый короткий путь вылететь не только из хлеборезки, но и с должности «водителя» лагерной кобылы. Какой же ты, к черту, придурок, если с бойцом общего языка найти не можешь, даже числясь в списке имеющих свободное хождение? Другие-то этот язык находят! А управы на постового по официальной линии быть не может, формально он прав… Предстояла куча неприятностей. И всё из-за этого узкоглазого дурака, которому попала сегодня какая-то вожжа под хвост…

      Ишь, стоит, как истукан, со своей винтовкой! Эти звери – находка для лагерного начальства. Такому пришить человека – всё равно что кочан капусты срубить. А попытаться его упросить или урезонить – то же, что горохом в стену стрелять…

      А что, если дать от него стрекача? До выхода из Каньона каких-нибудь двести метров. Поворот налево – и попка останется с носом! Если часовой подаст на возчика рапорт, что тот не послушался его приказа, можно будет ответить, что такого окрика он не слыхал. Спешил-де на работу в лагерь и за стуком копыт не расслышал. Да и кто мог думать, что следующего по своему обычному маршруту бог знает в который раз лагерного хлебовоза постовой вздумает задержать? А что он лошадь выпряг и верхом скакал, так это по соображениям всё той же скорости… Выстрел слышал (на случай, если татарин всё же выстрелит), но считал, что это к нему отношения не имеет…

      Объяснение будет, конечно, типично конокрадским: «Ночка была темная, а кобыла черная, уж и не знаю, как она у меня между ног очутилась…»

      Но опер и начлаг примут любое, поскольку будут на его стороне против формалиста-попки. А в душе даже похвалят за лихость и находчивость.

      Сейчас сделать это можно почти безопасно. Взять с места в карьер вон оттуда, где под стеной ущелья растет немного травы, и скакать впритирку к этой стене. Пока часовой опомнится, половина расстояния до поворота будет уже позади. Потом он даст предупредительный выстрел – без этого нельзя. Потом перебежит на другую сторону Каньона, но к этому времени умный беглец будет уже за поворотом…

      Возчик, до этого меланхолично копавшийся в лошадиной упряжке, подошел к постовому на дозволенное расстояние и почтительно снял шапку.

      – Гражданин боец!

      – Ну? – Гизатуллин смотрел в сторону и всем своим видом показывал, что разговоры с ним о разрешении ехать в лагерь бесполезны.

      – Разрешите лошадь вон туда отвести, – возчик показал рукой на место в направлении выхода из Каньона, – пусть попасется…

      Конокрад, оказывается, неожиданно быстро смирился с необходимостью торчать тут, срывая работу по заготовке паек. Думает, наверно, что сегодняшней задержкой дело и ограничится. Нет, это повторится и завтра и послезавтра, пока негодяй не потеряет свою блатную работу.

      Файзулла, пришурясь, посмотрел в сторону, куда показывал возчик. Там, под стеной Каньона, зеленело несколько