Нельзя тебя любить. Анна Бигси

подозрительно прищуриваюсь я, чувствуя себя полнейшим идиотом.

      Какая-то предъява ни о чем. Никак не уловлю основную суть претензий. Чего надо-то вообще? Скажи прямо, а не ходи вокруг да около.

      – Считаешь себя самым умным? – Ее глаза вспыхивают праведным огнем. Даже лицо преображается.

      – Допустим, – киваю, завороженно рассматривая происходящие метаморфозы. Не такая уж она и стремная вблизи. На разок-то можно по-любому.

      – Я докажу, что это не так.

      О как! Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать. Докажет она…

      – Хочешь сделать приятное? – наклоняюсь к ней и шепчу на ухо, чтобы никто не услышал. – Лучше отсоси.

      – Да как ты смеешь? – Алена мгновенно вспыхивает и подскакивает на ноги. – Я твой учитель!

      Вау. Сколько страсти и огня. Эту энергию бы в мирные цели, а лучше в постель, цены бы ей не было. Чувствую, как в штанах становится тесно. Этого еще не хватало.

      – Дура ты, а не учитель, – сухо бросаю я, разворачиваюсь и ухожу. Точнее, сбегаю нахрен от своих непотребных мыслей и совсем уже каких-то диких эмоций.

      Глава 8 Алена

      – Серафима Васильевна, я больше не могу, – сетую, меряя шагами ее кабинет. – И не хочу с ним работать!

      Эмоции плещут через край, и сдерживать их все сложнее. Эта неделя слишком сложная для меня. Выматывающая. И все из-за одного-единственного ученика. Точнее хама и наглеца!

      – С кем «с ним»? – Директор смотрит на меня поверх очков и хмурится.

      – С Ароновым.

      От одной фамилии передергивает. Злюсь на него и на себя заодно за то, что опять вступила в полемику. Вот зачем? На место хотела поставить? Поставила? Только идиоткой себя выставила! Такие, как он, не понимают нормальных слов. Но в добавок к этому еще и умничает постоянно. Вышколили его в этой элитной школе превосходно. Не придраться. Даже не умоешь. Приходится ставить в журнал «отлично».

      – Издеваешься? – возмущается Серафима Васильевна. – Что опять случилось?

      – Ничего, – бессильно всплескиваю руками и сжимаю кулаки, прекрасно понимая, что не смогу рассказать всего, что произошло. – Просто я не могу, и все.