Душегуб. Сергей Жилин

знакомые люди, доносятся знакомые звуки и запахи. И всё тот же колючий стыд за безразличие. Что уж поделать, никогда я не любила Гавару.

      – А сколько детей убил Душегуб? – сорвалось у меня.

      – Зачем спрашиваешь?

      – Да так… просто…

      Марк скосил глаза, вспоминая:

      – Четверо. То есть пятеро.

      Прилично для такой маленькой дыры.

      16:37

      А вот и дом Энгриля – унылая темница, в которой мне довелось провести четырнадцать лет жизни. Одноэтажный дом с покатой красной крышей, местами обнажённой кирпичной кладкой и просто-таки микроскопическими окнами, отчего, помню, внутри и не бывает светло.

      Раньше перед домом росло пять яблонь – осталось лишь три. Сухие ветви корчатся в агонии – в детстве я этих страшил даже боялась. Они напоминали чудовищных демонов из страшных сказок. Дядя отчего-то не умел придумывать добрые…

      – Почему из трубы валит дым? – кивнула я на седой эфирный столб.

      – В доме сейчас Сэм. Ты должна его помнить: вы вместе ходили к госпоже Гай на занятия.

      Да, конечно же, тот самый гиперактивный кудряш. Пятнадцать лет назад ни за что бы ни предположила, что он станет полицейским.

      – И что он там делает?

      – Осматривает место преступления, улики ищет.

      – А ты?

      – А что я? – брякнул Марк с искренним недоумением.

      – Разве не ты должен этим заниматься? – уточнила я.

      Отворив калитку, я первой вошла во двор. В глаза бросается эхо чистоплотности дяди: листьев на земле почти нет, никакого мусора.

      Марк меж тем тянет с ответом.

      – Ты ничего из нашего разговора не поняла… В общем, я уже три года как не работаю в полиции…

      Я даже остановилась невольно:

      – И взялся расследовать это дело, чтобы вернуться на службу? – кинула я через плечо.

      – В том числе.

      – Эй, там! – выкрикнула физиономия из окошка, – Марк, кто с тобой?

      – Это Кейт. Помнишь её?

      Видимо, нет, раз так долго скрипят шестерёнки у него в голове. В конце концов, он просто махнул рукой, призывая входить. Марк нетерпеливо подтолкнул меня к двери. Пора зайти в гости к покойному дяде.

      Стоило переступить порог, как на меня хлынул до боли знакомый запах. Да, именно так и воняла моя берлога. Пол скрипит именно так, как и должен, всё вокруг именно такое, каким и должно быть.

      Тесная прихожая: справа на вешалке висят куртки, пальто и шарфы. На антресолях впитывают пыль старые коробки и банки. У стены в ряд выстроилась обувь, заботливо подлатанная и неизменно вычищенная. Как рассказывал сам Энгриль, его к чистоте и порядку приучил отец-военный. Один из последних военных на Земле.

      Оставляя на полу грязные следы, я свернула из коридора налево. Вот и центральная комната в доме – кабинет дяди. Справа стоит громадный пузатый комод с ещё довоенными фотографиями родителей Энгриля. Позади него припрятаны веник с совком. Стена по правую руку увешана выцветшими картинами вперемежку с любимыми дядиными гербариями. Сохранился даже тот, что когда-то делала я. Две двери: одна ведёт