Виктор Васнецов. Екатерина Скоробогачева

новая выставка масляных картин, и на этой чудесные вещи. А через полмесяца откроется Салон (Годичная выставка), на котором бывает, как говорят, до трех тысяч нумеров. Ну, просто завидно»[118].

      Однако, в отличие от Поленова, Васнецова в Париже многое разочаровывало, что очевидно из его писем – в современной ему французской живописи он не находил той глубинной идейной наполненности, которая присутствовала в отечественном искусстве со времен Древней Руси, к которой, отчасти еще неосознанно, он стремился.

      Важным, долгожданным событием французского путешествия для Виктора Михайловича стало открытие выставки «Салон Елисейских полей» 1 мая 1876 года, проводимой в Большом дворце, как правило, ежегодно, с середины XIX века. Истоком этих выставок послужили «Салоны» Лувра, устраиваемые еще при Людовике XIV. В экспозиции показывались произведения ведущих художников Франции академического направления, и потому понятен повышенный интерес к ним Васнецова. Противопоставлением «Салонам» лишь с 1890-х годов стали так называемые «Салоны Марсова поля», на которых выставлялись молодые французские художники.

      На «Салоне Елисейских полей» были представлены произведения самых разнообразных жанров, тем, сюжетов и манер исполнения, объединенных одним – академическим направлением, или стилем «академизм», многообразным и довольно противоречивым в своих трактовках. Термин «академизм» принято определять как консервативные тенденции в искусстве, художественные течения, школы, объединения мастеров, догматически следующие правилам, канонам, авторитетам, классическим образцам искусства прошлого, художественная ценность которых считается абсолютной, непревзойденной, не зависящей от места и времени. «Вневременной идеал» красоты является при этом эстетической нормой академического искусства.

      Достаточно заметное место в экспозиции «Салона Елисейских полей» занимали картины русских художников, встреча с которыми, конечно, особенно волновала Виктора Михайловича. По поводу открытия «Салона» 1876 года он писал своим друзьям Михаилу Горшкову[119] и Василию Максимову, очень подробно, обстоятельно, вместе с тем эмоционально, излагая художественные впечатления и оценки экспозиции:

      «Pari, 9 мая 1876 г.

      Михаил Николаевич и Василий Максимович,

      пишу Вам сразу обоим, так как интерес письма будет общий – т. е. художественный, наконец, 1 мая открылась здесь выставка так мною ожидаемая! Ну, братцы, я удивлен и порадован! И как Вы думаете чем – а тем, что мы воображали себе, какую-то особенно высокую степень искусства в Париже и вообще за границей и оплевывали свое; а между тем мы сравнительно вовсе не так дурны.

      Не знаю, как в других странах, а здесь, в Париже, на выставке, и вот к чему я пришел, рассматривая ее. На 2000 всего с лишком картин 5, которые положительно нравятся. 10–15 тоже нравятся, а остальные почти все такая условщина, рутина – скука, что, право, совестно за свои прежние увлечения.

      Правда, общий уровень техники всей этой массы

118

Цит. по: Евстратова Е. Н. Указ. соч. С. 79.

119

Михаила Николаевича Горшкова по праву можно назвать талантливым, но не состоявшимся художником. После окончания мастерской П. П. Чистякова в ИАХ он, друг Васнецова, Репина, Сурикова, оставил занятия искусством, но продолжал интересоваться событиями сферы культуры.