Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях. Анна Стюарт

колотилось. Она с благодарностью прижалась к мужу и стояла так, пока патруль не ушел.

      – Я люблю тебя, – шепнула она, всматриваясь в дорогое лицо.

      – Я тоже люблю тебя. Как насчет чердака?

      Эстер энергично закивала, и они вместе пошагали к дому. Эстер думала о младенцах. Как бы ей хотелось подарить Филиппу себя – и ребенка! Но сейчас не время для детей. Хорошо, что они с мужем есть друг у друга.

      Глава седьмая. Рождественский сочельник 1940 года

      АНА

      – Тихая ночь, святая ночь…

      Рождественские гимны раздавались на улице прямо под окнами Аны. Пели по-немецки, но все равно прекрасно. Подойдя к окну, она посмотрела на детей. Пар вылетал из их ртов, словно музыка сама принимала материальную форму. Ана вздохнула. Дети казались такими невинными. Они восхищенно смотрели на огромную рождественскую елку, установленную в конце улицы. Это были не нацисты, а обычные немцы, которые спокойно жили в Лодзи, пока в город не вошли солдаты и не сказали им, что они выше всех остальных. Кому не хочется такое услышать?

      Ана не могла их простить. Да, это не они сменили название города и приняли новые законы, не они загнали евреев за колючую проволоку, но они не выступили в защиту тех, кто оказался в гетто. Они не сказали: «Нет, это неправильно, не по-христиански!» Нет! Даже распевая рождественские гимны, они радовались, что во время войны оказались на нужной стороне и смогут получить весь мир – и неважно, какой ценой. Стиснув зубы, Ана отвернулась от этих ханжей и вернулась к родным.

      При виде накрытого стола сердце ее сжалось. Весь день они постились, но сейчас их ждал традиционный праздничный ужин. Стол застелили сеном и белой скатертью – символ стойла. Двенадцать тарелок символизировали апостолов. Рот Аны наполнился слюной, когда она увидела свекольник, нежные пироги, селедку в сливочном соусе и классического жареного карпа. В этом году найти рыбу было нелегко, но вчера Якуб вернулся домой и сказал, что приятель отца его друга продает карпов на окраине Каролева (официально Карлсхофа). Бартек поспешил туда. «Улов» они всю ночь держали в ванне, и теперь вкуснейшая золотистая рыба красовалась посреди стола.

      Мальчики надели праздничные костюмы. Они были такими красивыми и сильными, что Ана не удержалась и обняла каждого. Якуб отбивался и твердил, что она испортит его прическу. Работа в типографии сделала его тщеславным – наверное, потому что там было много молодых наборщиц. Ана надеялась, что он найдет себе девушку. Конечно, время для свадьбы неидеальное – и Эстер, и Филипп тому пример. Но нельзя отказывать себе в радости, и Ана снова поцеловала сына. Тот с улыбкой принял ласку и двинулся к столу.

      – Потрясающе, мама!

      – Похоже, у нас немало еды…

      Стол казался поразительно роскошным после всех лишений года. Ввели карточки, и поляки всегда оказывались в очереди последними, за наглыми немцами, поэтому доставалось им немногое. И все же по редким разговорам с Эстер Ана знала, что в гетто положение хуже, гораздо хуже. Тамошним обитателям приходилось довольствоваться гнилой