Она знает твоё имя. Артем Стрелец

ый сигнал. Символ того, что всё пошло к чертям.

      Все было не так. Совсем не так как должно.

      Гулкий зуммер безжалостно прорезал тишину, словно насмешка над моим пробуждением. Я не понимал, почему криокапсула до сих пор запечатана, но одно было ясно: сигнализация ревела значит все очень плохо.

      Я попытался шевельнуться, однако тщетно – ремни удерживали меня намертво. После анабиоза я едва чувствовал тело, оно будто принадлежало кому-то другому. В груди зарождалась паника, и я судорожно задыхался, словно выброшенная на берег рыба. В голове всплывали обрывки воспоминаний: тренировки на симуляторах, учения по аварийному протоколу… Но ничего подобного я не припоминал. Казалось, будто сама вселенная решила пошутить надо мной, но мне было совсем не до шуток.

      Я начал судорожно восстанавливать цепочку событий. Криокамера должна была открыться автоматически. При сбое – сработать аварийное питание и деблокировать замки. Но вместо этого я слышал лишь надрывающийся сигнал, чувствовал, как плотная тьма обнимает меня со всех сторон, и видел всё тот же бледный красный всполох в левом углу. Словно само пространство за стенками капсулы умерло, а я остался в ловушке.

      Воздух казался тяжёлым и горьким. Может, это иллюзия клаустрофобии, а может, капсула и вправду теряла герметичность. Я заставил себя собраться: если панику не обуздать, мне конец. Надо действовать чётко, по протоколу. Я – пилот или какой-то простак, который не в состоянии вылезти из собственного гроба?

      Злоба вспыхнула во мне, отрезвила, заставила мыслить яснее. Если капсула не открывается и работает на резервном питании, значит что-то очень серьёзное произошло на борту или снаружи – там, в холодной чёрной пустоте. Но почему аварийный источник не даёт энергии? И отчего этот проклятый зуммер не утихает?

      Каждый сигнал будто пронизывал мне мозг раскалённой иглой. Я попробовал дотянуться, чтобы вырвать эту противную пищалку, но ремни не давали шансов. Пальцы с трудом слушались, словно после долгой заморозки они забыли, каково это – быть живыми. «Шевелишься – уже хорошо», – повторял я себе, стараясь нащупать аварийный шнур, который должен активировать пиропатроны и сорвать крышку.

      В полной темноте, под зловещий ритм зуммера, я сосредоточился на внутреннем устройстве капсулы. Вспоминая расположение всех деталей в капсуле и пробуя их на ощупь, каждую неровность, насколько позволяла свобода в онемевших пальцах. Я прошёлся кончиками пальцев по кромке крышки и вспомнил, что ниже должна быть небольшая выемка, а под ней – аварийный трос. Обшаривая ее словно, паук свою жертву я наконец нащупал холодный металлический цилиндр рукояти. Сердце болезненно сжалось от облегчения и не теряя ни секунды на раздумья, я рванул за него.

      Резкий всполох, звук взрыва пиропатронов – и дым мгновенно заполнил тесное пространство, смешавшись с моими жалкими остатками воздуха. Я было рванул вперед но понял, что ремни не раскрылись, хотя должны были. Они продолжали удерживать меня, словно стальные щупальца неведомого чудовища. Наклонившись вперёд, я из последних сил попытался выбраться, высунув шею словно диковинное животное хапающие ртом свежий, как мне казалось, воздух.

      – Надо выбираться… – прохрипел я, дрожащими пальцами ища крепления, которые не желали освобождать меня до конца.

      Дышать стало чуть легче, но дым не рассеивался, обжигал горло и щипал глаза. Я несколько раз моргнул, стараясь собраться с мыслями. Услышав резкий щелчок, понял, что ремни наконец отстегнулись. Но сил почти не осталось, и, словно сломанная марионетка, я рухнул вперёд, больно ударившись плечом о металлический пол.

      Некоторое время я просто лежал, оглушённый и вымотанный, вгрызающийся в обугленный воздух. Глаза жгло, в ушах всё ещё отдавалось оглушающее «ре-ре-ре» зуммера. Но я жив, и это – главное. Но вскоре я понял, что мне придётся очень быстро разбираться, что же случилось с этим проклятым кораблём. А главное – какого черта не сработала не одна аварийная система.

      «Пора вставать…» – мысленно приказал я себе, но тело реагировало с трудом. Конечности онемели, мышцы болели, словно я пробудился не после криосна, а после пытки.

      Щека прилипла к холодному металлическому полу, оставляя на коже болезненные отпечатки от решётки. Запах… Чёрт. Запах. Не просто гарь и машинное масло. Это было что-то ещё – густой, удушающий привкус горелого металла и еще чего-то, неясного. Озон щипал горло, вызывал тошноту.

      Это не был стандартный запах сработавших пиропатронов. Значит, корабль был повреждён. Автоматические системы, как и положено, пытались отремонтировать его, жертвуя всем, что можно. Скорее всего, они перенаправили всю энергию на экстренные нужды, а криокапсула, поняв, что дальше тянуть нельзя, просто выплюнула меня наружу.

      «Вот и ответ…» – попытался я перевернуться, но легче от этого не стало.

      Если корабль обнаружили, значит, миссия провалена. Но раз я всё ещё жив, то ИИ, похоже, сумел увести судно в укрытие. Возможно, мы сейчас движемся к первой безопасной базе, где можно провести ремонт.

      Корабль класса «Стрела» был спроектирован специально для этой миссии – компактный, скрытный, с экспериментальной