Идеальное алиби. Мора оф Кримс

останется здесь.

      – Но я хочу ехать с мамой, – спорит Виктория, топнув ножкой.

      – Милая, прости, но нет. Сегодня не получится, – мирно говорит Вернон, хоть слова и даются ему с трудом. Он отпускает дочь и медленно подталкивает её к машине. – Садись пока, скоро отъезжаем.

      Виктория грустно вздыхает, напоследок взглянув на дом.

      – Хорошо, папочка. Но мы же скоро вернёмся, так? – спрашивает девочка, ожидая положительный ответ.

      – Конечно, доченька. Ты и соскучиться по ним не успеешь, – обещает мужчина севшим голосом.

      Виктор, вообще-то, не слышал диалог сестры и отца, но примерно так себе его представлял.

      Теперь Виктория стала взрослой. Она, вероятно, не то что соскучиться успела, но и вовсе забыла маму и старшего брата. Виктор полагал, что если бы они сейчас встретились, то не узнали бы друг друга. Что ж, прошло столько лет, оно и немудрено.

      «Сначала сделаю то, что запланировал. Потом попробую найти Викторию. Нет, не попробую. Я найду её», – твёрдо сказал себе Виктор, взглянув в большое зеркало в своей комнате.

      Синяки под глазами от недосыпа едва ли не были темнее радужки.

      Он устало всмотрелся в отражение, пытаясь объективно оценить свою внешность. Потом, прищурившись, приблизил лицо к зеркалу настолько, что чуть ли не касался холодной поверхности кончиком носа. Парень пристальнее осмотрел себя. Тёмно-карие глаза почти сливались со зрачком – нужно было потрудиться, чтобы понять, где граница радужки, а где уже зрачок.

      Виктор отпрянул от зеркала и недовольно хмыкнул. Потом потрепал себя по голове, проводя длинными узловатыми пальцами по русым, или, как он их нелестно называл, «мышиного цвета» волосам.

      – Вот урод, – почти зло шепнул он, с некоторым отвращением ещё раз окинув взглядом отражение целиком, после чего отвернулся. – Томас-то получше был.

      – Виктор, собирайся, – заявила мать, открывая окно на кухне. Дым постепенно начал вытягиваться на улицу.

      Парень, едва перешагнув порог комнаты, закашлялся и осмотрел кухню.

      – Мама, ты испортила омлет? – с обречённостью поинтересовался он. Очевидно, испортила, это был больше риторический вопрос.

      – Не испортила. Он немного подгорел, – как ни в чём не бывало отозвалась женщина, заправляя за уши пряди с парочкой серебристых волосков.

      Она плотнее запахивает халат на себе и равнодушно смотрит на сына. Именно тогда, в ответ всматриваясь в её лицо, Виктор и понимает, насколько ужасно выглядит его мать, как много у неё морщин; а когда она поднимает брови, её лоб похож на стиральную доску. В детстве ему казалось, что мама красивее. Но очень может быть, что именно после развода она так запустила себя. Раньше она, вроде как, носила платья. После расставания родителей парень больше никогда не видел маму в платье.

      – Немного подгорел? – переспрашивает Виктор. Сейчас в его голосе проступают эмоции, так как уже можно себя не контролировать. Обычно он холоднее.

      – Да, совсем