Запомните меня таким. Леон Дэмьен

был майор Щербина, на удивление не Долдон, а весьма либеральный человек с музыкальным слухом. Он пригрел под своим крылышком двух самых Главных Шлангов Полка: киномеханика и Айнарса. Киномеханик Будайчик жил и ночевал прямо в просторной кинобудке на втором этаже, крутил кино по субботам-воскресеньям и больше ничего не делал. Днем он слонялся по Клубу и выполнял какую-либо мелочевку, на подхвате. Объяснить статус Айнарса я затрудняюсь. Официально он числился балетмейстером (он 17 лет занимался балетом) в школе танцев, обосновавшейся в Клубе, куда должна была ходить местная молодежь. А надо сказать, что вход для гражданских в ГДО был свободным. Но молодежь, ребята 13—16 лет на танцы ходить не захотели, а вот просто потусоваться, поиграть на Аппарате и в бильярд – это пожалуйста. И Айнарс их как бы курировал. То есть не делал ничего. Во устроился! Два художника тоже не жаловались на жизнь, но ночевали они в своих подразделениях, да и работа была не всегда.

      В то первое посещение Клуба я поговорил с майором, за пять минут нарисовал портрет Мурома, а когда он попросил меня что-либо написать… Тут-то я и понял, чем художник отличается от шрифтовика. Хотите верьте, хотите нет, но в нашем Архитектурном Институте нас учили рисовать, чертить, проектировать, лепить, живописать, но совсем не учили писать плакатным пером. Даже шрифты не изучали. Поэтому ничего этого я не умел. Ей-богу, в тот день я впервые взял в руки плакатное перо! Видя мои затруднение, поднаторевшие местные шрифтовики (не художники!) меня немного просветили, но… Посмотрев на мои каракули, майор только усмехнулся, но его так поразил нарисованный мной портрет, что он разрешил мне приходить в Клуб в любое время, помогать, учиться, тренироваться и т. п. и пообещал, что будет рассматривать мою кандидатуру в первую очередь. И с тех пор я действительно, пользуясь «привилегиями», почти каждый день находил время, чтобы покрутиться в Клубе, помочь, поиграть на Аппарате и на бильярде с местными и т. п. А групп там существовало аж целых две, они играли на танцах тогдашние хиты типа «Крутится Волчок» и т. д. Я с ними и с Айнарсом быстро скорешился. Но, как вы увидите позже, это мне не помогло.

      Еще через неделю ко мне подошел Рыжий и попросил зайти в каптерку. Иду. Захожу и вижу: сидит крепкий плотненький майор и буравит меня проницательным взглядом. Садись, говорит. И поясняет, что зовут его майор Юрчук, что он занимает должность Начальника Артиллерии (я забыл упомянуть, что Полк наш был Танковым, но Артдивизион и другие подразделения в нем, конечно же, существовали), и что ему нужен ПЕРСОНАЛЬНЫЙ шрифтовик в Штабе. Это штрык изучил все личные дела новоприбывших, вычитал, что я – архитектор-недоучка, и решил, что лучше меня кандидатуры ему не найти. Под ложечкой у меня засосало. Конечно, неплохо быть писарем в теплом Штабе, но в теплом Клубе-то гораздо лучше. И я стал отбрыкиваться, объясняя, что шрифтам нас не учили, что пишу я как курица лапой, для примера кое-как