От Тильзита до Эрфурта. Альберт Вандаль

отвечали более степенные и более ритмичные возгласы русских солдат. Приветствовали государей, приветствовали мир. У всех этих людей, в течение восьми месяцев ненавидевших и ожесточенно убивавших друг друга, зарождалась в сердцах безграничная надежда на покой и мир тысяч людей и вызывала желание, чтобы примирение обоих императоров обеспечило наконец безопасность мира.

      Император Наполеон, прибывший на плот первым, принял царя Александра. Он очутился в присутствии тридцатилетнего монарха с приятным лицом и удивительно приятными и изящными манерами, у которого привычка носить мундир скрадывала чрезмерно славянскую гибкость. Александр был прелестен в скромной, немного тяжелой, форме Преображенского полка, в черном мундире с красными лацканами, обшитыми золотом, белых рейтузах, при шарфе, в большой треуголке, украшенной белыми и черными перьями.[82] Он грациозно приблизился к Наполеону, и, уступая внезапному порыву, оба императора обнялись. Затем они стали дружески беседовать.

      Секрет Александра – нравиться с первого взгляда – заключался в том, что он сразу же принимал простой, дружески доверчивый тон. Он как будто с самого начала хотел поставить своего собеседника на дружескую ноту. Слегка склонив голову, с приятной улыбкой на устах, в совершенстве владея оборотами нашего языка, он говорил по-французски с русским акцентом, с мягкими звуками, с почти женской нежностью.[83] Наполеон был очарован его манерой держать себя, которую он не привык видеть у государей древнего рода. Перед ним склонялись германские короли, но они держали себя, как трусливые вассалы. На другой день после Аустерлица к его биваку пришел австрийский император. На челе потомка Габсбургов лежал отпечаток горечи от понесенного им поражения. Вынужденный умолять о мире, он своей манерой держать себя, своей речью, давал заметить, как страдала его гордость от такого шага. В Тильзите Наполеон впервые встретил любезного побежденного. Он почувствовал себя поощренным, и доброе желание, проявленное с той и другой стороны, создало взаимную симпатию. Между двумя монархами, официально находящимися в состоянии войны, восстановление мира считалось вопросом как бы решенным, и тотчас же была рассмотрена возможность тесного сближения.

      Всякий союз рождается благодаря общему предмету ненависти. В это время у Александра их было два: Англия, которая плохо помогла ему, и Австрия, которая не удовлетворила его настойчивых просьб. Уверяют, будто бы его первым словом императору было: “Государь, я так же, как и вы, ненавижу англичан”. – “В таком случае, – ответил Налолеон, – мир заключен”. После обоюдного признания враждебных чувств к Англии Наполеон в том же духе отозвался и об Австрии. Когда сближение стало более тесным, когда дошло до более откровенных разговоров, он высказал желание об исключительном взаимном, ревниво оберегаемом двойственном соглашении без “побочного союза, по выражению одного русского государственного человека;

82

Tatistcheff, loc. Cit.

83

Lamartine, Histoire de Russie, II, 143.