Зяблики. Юрий Михайлович Киприянов

двигаться дальше… Хотя я ему давно советую встать где-нить в рейд и покемарить пару суток, пока туман не уляжется.

      – А вы смеете сомневаться в работе приборов, разработанных в СоцШтА, дерьмохлебы?! – свирепый голос капитана тонул в молоке вокруг так же хорошо, как и очертания корабельных надстроек в двадцати метрах от говоривших. – Ах вы антисоветчики! Хапуги!

      Его бионический глаз так уморительно подрагивал при каждом его выкрике, искря проводкой от проникающей из тумана влаги, что боцман и старпом еле сдержали смех. Это действительно было бы уморительно смешно, если бы не грозный корабельный нож, который держал капитан в левой руке. Еще недолго он посверкал глазищем в сторону своих помощников и двинулся прочь

      Нос корабля медленно разрезал туман и волны под ним. Команда тихо негодовала и громко ругалась. Молодые делали с точностью до наоборот – негодовали громко, а ругались тихо, за что очень часто отхватывали лишние наряды по очистке генно-модифицированного картофана на камбузе. Впрочем, стариков эта ситуация устраивала чуть более, чем полностью, поэтому фаллометрией занимались все в разной степени. Если капитан мерился неизвестно с кем крутостью разработанного в Самой Лучшей Стране Мира оборудования, то матросы в основном умением обжулить соседа в карты чтобы завтра ему же продуть, или умением сожрать побольше, запивая все это дешевым бренди.

      Капитан был мрачен. Компьютер и навигационные приборы твердили в один электронный голос, что у них все хорошо. Но отслуживший тридцать с гаком лет сначала на военных, а потом и на гражданских судах Творобушек чувствовал, что где-то рядом сидит злобный песец с твердым намерением укусить за жопу, да посильнее.

      А вот откуда он кинется – капитан не знал. Но и не подавал виду, делая все возможное, чтобы они быстрее добрались до цели. Верил ли он в непогрешимость приборов, произведенных народным хозяйством Самой Лучшей Страны в мире? Да, он не сомневался, ведь за все годы службы в ВМФ ему ни разу не случалось разочароваться в родной промышленности и результатах труда простых американских рабочих.

      Но этот туман нервировал и его.

      Вонкович же просто стоя на корме и задумчиво смолил аккуратную трубку-черчвандер из орехового корня, размышляя о вечном. Его серое пальто из габардина легко спасало от вездесущей влаги, но вот от грустных мыслей не помогало ни оно, ни широкополая шляпа.