Лилиан. Том 2. Полина Измайлова

в Италию, им больше по нраву тамошние карнавалы, и поскольку граф Козыбин на днях намерен официально просить моей руки, то они спокойно оставят меня на его попечении. Мы все очень сокрушаемся по поводу того, что не сможем встретить этот Новый год с тобой, дорогая моя. Особенно сокрушается Александр, он готов ради тебя буквально на всё. Если в том будет нужда, то ты смело можешь располагать всеми своими друзьями для свершения самых невероятных планов, которые вполне могут возникнуть в твоей буйной головушке.

      Целую тебя, моя дорогая, и до скорой встречи!»

      Лилиан опустила прочитанное письмо на колени и погрузилась в свои мысли. Было описано так много событий, что все её переживания, которые терзали её в начале письма, стали отходить на задний план по мере чтения. Потом появилось чувство гнева, которое затем сменилось непреодолимым азартом. При упоминании о карнавале в мыслях Лилиан начали формироваться ещё не вполне ясные картины предстоящего Нового года, но самое главное то, что она была неотъемлемой частью всего происходящего на этом балу. Нужно немного времени, и всё прояснится. Она говорила себе: «Вот и опять я увидела отрывок из будущего, пусть не совсем ясный в деталях, но главное – это то, что путь указан, а остальное обязательно прояснится по ходу действий. Чему быть, тому не миновать! Я вскоре буду готова к новогоднему карнавалу!»

      Выйдя из комнаты и направляясь в гостиную, где находились в тревожном ожидании её родные, она ощутила необыкновенную лёгкость от того, что она теперь знала о новом повороте событий. По идее, надо рыдать и заламывать руки, а в ней, напротив, закипает азарт игрока, хотя на кону стоит её жизнь…

      В комнату она входила вся разрумяненная и с улыбкой на устах.

      На неё внимательно смотрели три пары глаз.

      – Всё будет хорошо, мои дорогие! Не будет ни слёз, ни стенаний, будут только новые захватывающие приключения.

      Она протянула письмо дедушке.

      – Прочти его вслух, а мне пора кормить малышку, а заодно и подумаю, как мне наилучшим способом всё дальнейшее свершить, мне и правда есть о чём подумать.

      Трофим Данилович приступил к чтению письма. С каждой фразой его голос становился глуше, а выражение лица – более суровым.

      После прочтения письма все долго сидели молча. Дарья Михайловна вытирала платочком глаза и восклицала:

      – Бедная наша девочка, она ещё не оправилась от первого потрясения, а тут опять грядут такие неприятности! И ведь знать бы, как помочь, как облегчить её испытания…

      – Мы, матушка, можем здесь только сочувствовать, ибо дела это сердечные. Как дальше быть, решит она сама, а мы поддержим по мере возможности, где пониманием, а где и материально, ведь, скорее всего, ей не приходится особенно надеяться на материальную помощь супруга. Он-то как раз постарается её в материальную зависимость поставить, чтоб она сговорчивее была. Тут-то наша помощь будет как нельзя кстати и поможет ей быть независимой при принятии любых решений. Теперь только остаётся ждать,