Журнал «Парус» №75, 2019 г.. Ирина Калус

выстрел – и концов не сыщешь.

      Я цел и невредим дошел назад.

      Не то чтоб думал, ждут меня объятья;

      Но лейтенант лишь бросил беглый взгляд:

      «Опять обрыв. Давай, ползи обратно».

      Я было возразил: не мой черед,

      Теперь тебе пора идти настала.

      Но он сквозь зубы процедил: «Вперед!

      Что смотришь? Не боишься трибунала?!»

      И я пополз второй раз в этот ад.

      Фашист сплошным ковром по полю стелет,

      И каждый пролетающий снаряд,

      Казалось, прямо на меня нацелен.

      Не буду врать, я страха не скрывал,

      Но чувствовал нутром, что не погибну;

      И только непрерывно повторял

      Рассказанную бабкою молитву.

      Уже сквозь гарь окоп был виден наш,

      Уже готов в него был прыгнуть с ходу…

      Прямое попадание в блиндаж,

      И кровь с огнем взметнулись к небосводу.

      Мне не избавиться от этих снов.

      Но кто однажды видел смерть так близко,

      Тот навсегда постиг значенье слов:

      На фронте не бывает атеистов.

      ***

      Нечаянно родившись заново,

      Я снова начал этим летом

      Читать Георгия Иванова

      И спать с невыключенным светом.

      Таилась в оболочке будничной

      Непредсказуемого завязь,

      По сретенским невзрачным улочкам

      Мы шли, ладонями касаясь.

      Там, где случайного прохожего

      В урочный час не чаешь встретить,

      Лучей причудливое крошево

      На нас раскидывало сети.

      Жара под крыши горожан гнала;

      Но ты, без преувеличенья,

      И в зной казалась краше ангела,

      Увиденного Боттичелли.

      И облака – благие вестники —

      Струились высью голубою

      От Сухаревки до Рождественки,

      Благословляя нас с тобою.

      ***

      Тень не напускаю на плетень я, —

      Дни постылы, сны давно пусты.

      Безнадежный пленник вдохновенья

      И заложник женской красоты.

      Сотни раз встречал ее во сне я,

      Тысячу ночей провел без сна;

      Точно чувствовал, что встреча с нею

      Вечностью предопределена.

      Лето начинало с подмалевка,

      Нанося неброские штрихи.

      Как река, Большая Пироговка

      Не спеша втекала в Лужники.

      Образ той, что снилась мне ночами,

      Я переносил на чистый лист,

      И, когда мы встретились случайно,

      Различил ее средь тысяч лиц.

      Только был – предупрежденьем свыше —

      Странный сон, как окрик, – берегись!

      Будто с нею мы стоим на крыше

      И она соскальзывает вниз.

      Знал бы я, чем сон мой обернется,

      Бросил ли я вызов небесам?

      Кто умен, – всегда остережется;

      Только я был молод и упрям.

      Верил, что бы ни случилось с нею,

      Все напасти я перелистну.

      И любил ее стократ сильнее,

      Вопреки приснившемуся сну.

      Но