Путешествие, которое мы называем жизнью. Джеймс Холлис

мыслителя. Таким образом и я, и весь мир являлись лишь мыслями этого невидимого великана, воплощающего своего рода космический разум. Также мне приходило в голову, и это вызывало экзистенциальный frisson, или трепет, что у этого мыслителя может появиться другая мысль, другая прихоть – и мы все исчезнем.

      Странно, что я боялся рассказать о своей фантазии кому-либо ещё, опасаясь насмешек. Но меня не пугала эта картина, скорее наоборот – завораживала. Несмотря на то что эта фантазия придавала миру некую зыбкость, она если не отвечала на мои самые сокровенные вопросы, то, во всяком случае, обращалась к ним. «Откуда эта мысль, это сновидение, эта жизнь?» Метафора космического мыслителя позволяла, требовала, чтобы я раз за разом углублялся в вопрос, и обещала раскрыть ещё больше тайн, чем виделось в начале. Подобные вопросы – это жизнь в её самом интересном проявлении. Детям удаётся задавать их спонтанно и получать такие фантастические образы, но, взрослея, они учатся откладывать их в сторону, и со временем мир теряет свой блеск и превращается в серую обыденность.

      Как же мне откликнулись строки из автобиографической книги Джеймса Эйджи «Смерть в семье», где он пишет: «Рассказывая о летних вечерах в Ноксвилле, штат Теннесси, я вспоминаю, как жил там, удачно притворяясь ребёнком»[5].

      Главный герой Руфус отдыхает на траве после вечерней трапезы и, как и все мы в детстве, вдруг постигает размах мира, который можно объять только движением духа. Его чувствительность оказывается настроена на закатные небеса, у которых нет времени и нет границ, но которые разыгрывают небывалую по масштабу драму. Его тело остаётся телом ребёнка, но душа участвует в чем-то большем, чем всё то, что возможно в это время и в этом месте. Руфус задаётся вопросом, как получилось, что таинство смогло объединить всех его близких:

      По какой-то случайности они все здесь – люди, которые живут на этой земле; но кто сможет из нас рассказать о том, какое невыносимое счастье быть здесь сейчас, лежать на одеялах, на траве, летним вечером, среди звуков наступающей ночи?.. Пройдёт время, и меня занесут в дом и уложат спать… и сон примет меня, спокойно и ласково, обращаясь со мной, как со знакомым и любимым в его доме; но никто не скажет, не скажет, ни сейчас, ни когда-либо, кто я такой[6].

      Вопрос, который задаёт себе каждый из нас, и этот ребёнок в том числе, звучит так: «Кто я?» Руфус – сын своей матери, сирота, потерявший отца, но этого недостаточно, чтобы разрешить дилемму. Ответ должен быть дан на каком-то более глубоком уровне, чем тот, который вмещает вехи автобиографии, доступные сознанию.

      Для людей, чей темперамент и призвание более склоняют их к инженерному делу, системному анализу, поиску и устранению неисправностей, в детстве преобладающим вопросом является: «Как это работает?» Прагматик, для которого идеи – это инструменты, может задать вопрос следующим образом: «Что из этого получится?» или «Насколько хорошо это работает?» Люди с повышенным эстетическим

5

«A Death in the Family», p. 11.

6

Ibid., p. 15.