Крылья на двоих. Эшли Шумахер

более трех метров.

      Лорен поворачивается к нам:

      – Ах, так я недостаточно громко играю? В моей секции четыре человека. Че-ты-ре. А у Райланда семь. И все равно мистер Брант каждую репетицию требует, чтобы играли погромче.

      – Разве вы с Райландом не ходите вместе в молодежную группу при Первой баптистской? – застенчиво спрашивает Кристин.

      – Да, к счастью. Только Господь способен помочь этому мальчику, благослови его небо, – отвечает Лорен.

      – Гм, вообще-то раньше они еще и встречались, – добавляет Энди и кладет передо мной еще одно печенье.

      – Так вы друг друга ненавидите? – уточняет Кристин.

      Лорен фыркает:

      – Ой, что ты. Если мы тут будем ненавидеть каждого из оркестра, с кем бегали на свиданки, тогда и друзей не останется. Энди вот ходит в духовую секцию как на работу.

      – Ну уж извините. Я продвигаю межсекционные отношения, – возражает Энди. – Нелегкая ноша, но кто-то должен делать это дело.

      – Ах, какой герой, – невозмутимо вставляю я.

      – А еще прошлогодняя эпидемия мононуклеоза разразилась исключительно по его вине, – добавляет Лорен, забрасывая в рот крошечную морковку.

      – А вот и нет. Все из-за вас, духовых, с вашей отвратной привычкой капать слюной на пол и везде ее разбрызгивать. А вот от ударных никаких физиологических жидкостей. Разве что кровь, пот и слезы.

      От этих веселых препирательств тугой узел, в который у меня с самой репетиции завязались внутренности, расслабляется. Целый урок истории и потом испанского я так и сяк крутила в голове события этого утра, и они успели разрастись до чудовищных размеров Годзиллы, уничтожив все остальное.

      Но сейчас, когда Лорен и Энди весело препираются, а Кристин боится рассмеяться, но не выдерживает и хохочет, мне уже кажется, что мое положение не так ужасно. Год ведь еще только начинается. И я успею утрясти проблемы. Теням меня не одолеть.

      К тому времени, как раздается звонок с большой перемены, я уже почти убедила себя – все хорошо. Но потом кожу вдруг начинает покалывать от чьего-то взгляда, и точно – вот он, Уэстон Райан, с кожаной курткой, перекинутой через руку, прислонился к кирпичной стене у лестницы.

      Когда мои карие глаза встречаются с его голубыми, внутри снова все сжимается, но как-то по-новому – скорее приятно. Да, приятно.

      – Э-э… мне надо с ним поговорить, – сообщаю я Лорен, кивнув в сторону Уэстона. – Увидимся на уроке. Прихватишь мой учебник для подготовительного курса, он у меня в шкафчике?

      Лорен тоже смотрит на Уэстона, но прищурившись:

      – Анна, он странный. Очень странный. Может, мне все-таки пойти с тобой?

      Я отрываю взгляд от Уэстона и слегка поворачиваюсь, чтобы он не видел, как шевелятся мои губы.

      – Почему вы все твердите одно и то же? – Удивительно, но тон у меня раздраженный и оборонительный. – Из-за его куртки?

      – Из-за того, что он – такой. Ты же знаешь, как всем с первого взгляда нравится Джессика, даже если они еще ничего о ней не знают?

      Джессика – хорошенькая, говорливая