Попутчица в пятое время года. Надежда Лиманская

продолжала его слушать. Ей было приятно открывать в нём новые, незнакомые стороны его жизни. Оттого, как тепло и радостно говорил он о своих родителях, было понятно: Михаил очень любит мать, боготворит отца. Когда-то, ещё перед свадьбой, Русе сказала мать:

      – Если мужчина уважает и любит свою мать, он никогда не обидит женщину, тем более, не поднимет на неё руку. Глядя на отношения сына и матери можно сразу понять, каким тот будет отцом и мужем!

      Руслане и в голову не могло прийти в эту минуту ничего такого: «муж», «отец». Тем более, связать это с тем, что когда-то сказала мама. Связать с Михаилом? Чудовищный бред, да какой! Конечно, нет! Внезапно Руслане стало спокойно и легко от простого, короткого упоминания Михаилом о самых близких ему людях.

      Руся незаметно улыбнулась, и они вошли в здание вокзала. Михаил накупил свежих газет, глянцевых журналов, два пакета еды, не забыв при этом о меню маленького Глеба. Вдруг заметил потемневшее лицо Русланы.

      – Что с тобой? Что ты увидела, Руся?

      – Нет-нет, ничего! – Чуть слышно ответила непослушными губами та и, ничего не объясняя, почти бегом, резко выхватив малыша из рук мужчины, бросилась к выходу. Пожав плечами, Михаил последовал за ней. Руся спешила так, что забыла о скользком перроне, мужчина едва догнал её.

      – Да ты с ума сошла! Руслана! Убиться, ведь можно! Скользко! О ребёнке подумала?

      – А? Что? – Повернув голову, невидящими глазами уставилась на Михаила. – Ну, что? Что вам всем от меня надо?! – поспешила к вагону.

      Он озадаченно пожал плечами.

      – Руся! Постой! Ну, постой, же!

      Она вдруг резко остановилась. Михаил поставил пакеты прямо на снег. Затем взял ребёнка из её рук. Руся не сопротивлялась, стояла молча, тупо глядя на то, как в следующий миг он подхватил сразу два пакета одной рукой, второй крепко держал её сына. Только сейчас заметила, какие у него красивые, сильные музыкальные пальцы. «Прямо как у пианиста, – отстранённо подумала и тут же вспомнила, – он что-то говорил о медицине. Ах, да! Он же врач! Значит как у хирурга, пальцы хирурга!».

      Она шла рядом. К её большому удивлению малыш не плакал. Ей стало неловко за своё поведение, и она произнесла:

      – Почти пришли! Спасибо вам! Иди, Глебушка, ко мне! – Ребёнок же, обхватив шею постороннего мужчины, даже не встрепенулся на зов матери, ещё крепче прижал голову к его плечу.

      – Глебушка! Задушишь дядю! Ну, иди ко мне, маленький!

      Ослабив хватку, ребёнок повернул лицо к мужчине, улыбнулся и произнёс:

      – Папа!

      – Это не папа, сыночек! Это просто хороший дя…, – не договорив, почему-то осеклась. Руся споткнулась об открытый взгляд Михаила. Взгляд открытый, прямой, – и всё же в нём промелькнула тень. Ей даже почудилось: что-то, вроде враждебности. Или неприязни. Или просто всё это лишь показалось! Она никогда не была самоуверенной, «надутой куклой», как говаривал о её приятельницах бывший муж. Она имела, как многим казалось, в той, оставленной позади уже двое суток, жизни – всё, так уж сложилось. Руслана была из знаменитой профессорской семьи, имела любящего