Трофей для зверя. Полина Верховцева

ничем не выдала своего удивления. Бальный зал находился в другом крыле, и сюда звуки веселья не долетали. Но, кажется, для Зверя не было ничего невозможного.

      – У вас праздник, но кого-то не позвали? – хмыкнул он. – Неужели ваш пустой король не хочет видеть рядом с собой свою верную помощницу? Недостаточна хороша или танцевать не умеешь?

      Сам того не подозревая, Зверь ударил в ту же пульсирующую рану, которая сегодня мешала дышать. Ударил со вкусом, медленно проворачивая отравленное лезвие.

      Мел едва сдержалась, чтобы не активировать ошейник. Останавливало лишь то, что ему плевать. Сколько бы боли она ни причинила, как бы ни пытала – он даже не пикнет. Продышится и снова своими звериными глазищами посмотрит так, что колени задрожат. Самоуверенный, непростительно красивый сукин сын, глядя на которого снова вспоминались ядовитые слова:

      На женщину непохожа…

      Почему ей никак не удавалось избавиться от этой фразы, бьющейся в висках? У Мелены ни семьи, ни тихой уединенной жизни, ни тем более детей даже в мечтах не было. Она не мыслила себя в другой роли, кроме той, которую имела. Мимолетные любовники не задерживались рядом дольше, чем на пару раз, потому что Мелена не нуждалась в их присутствии и воспринимала лишь как средство сбросить напряжение.

      Интересно, они тоже ее боялись? Ночью обнимали, а на следующий день в корчме за кружкой пряной медовухи горько жаловались приятелям на судьбу? Со слезами на глазах рассказывали, как приходилось быть с чудовищем?

      Пусть так. Ей плевать. Она просто брала то, что хотела и когда хотела.

      И сейчас ей хотелось подтверждения тому, что она женщина. Хотелось поднять самооценку в собственных глазах. А кто может сделать это лучше, чем мужчина? Тем более тот, который полностью в ее власти, и от одного присутствия которого внутренняя самка начинала жадно облизываться и выпускать коготки?

      Мел не любила врать самой себе. И сейчас не стала этого делать. Кхассер ее привлекал. С самой первой секунды. С того самого момента, как увидела его в темном плаще посреди оружейных прилавков.

      – У верной помощницы короля свои планы на этот вечер, – на губах расползлась холодная улыбка, – подъем, котик.

      Маэс не шевельнулся. Его лицо застыло и превратилось в каменную маску, до этого расслабленные плечи напряглись.

      – Я сказала – подъем! – она пихнула его ногу носком домашней туфли.

      Медленно, не отрывая от нее мрачного взгляда, кхассер встал. Теперь ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в стремительно наливавшиеся чернотой хищные глаза.

      Он все понял, прочитал ее, как раскрытую книгу. Но так было даже интереснее.

      – У меня был сложный день, андракиец, – все так же с улыбкой произнесла она, неспешно развязывая шнуровку на платье, – самое время расслабиться. Как думаешь?

      Небрежно отбросила тряпку в сторону, оставшись перед ним в одном белье. Стыдливость, смущение – все это не про нее. Она стояла перед ним прямая, как палка, и улыбалась.

      Зверь злился. Впервые с момента заточения он злился настолько,