Трудовые будни барышни-попаданки 5. Джейд Дэвлин

еще пометку себе сделала: некоторые издания намеренно выпускать небольшим тиражом. И закладывать штук двадцать – тридцать на хранение. В будущем такая книга будет стоить по весу золотом. Как коллекционный экземпляр. И очень дорогой, статусный подарок, если кого-то высокопоставленного надо на свою сторону склонить.

      Подаренная будущему цесаревичу железная дорога была уменьшенной копией той, что стрекотала в одной из гостиных. На нее, с мостами, переездами, семафорами, приходили любоваться все. Все же картинки и даже короткое путешествие по узкоколейке общей наглядной картины не заменят. Николай Палыч отнесся к ней не просто с интересом, а придирчиво: присаживался, разглядывал игрушечную насыпь, расспрашивал Мишу о ее высоте, не зальет ли в половодье и так далее. Пожалуй, этого будущего царя можно соблазнить не столько волшебством паровой машины, сколько самим строительством дороги.

      И все же я видела, что санки и настолки, цветные книжки и модели увлекали гостей, погружали в азарт, но не могли заменить привычную им светскую среду обитания – интриги. То и дело возникали разговоры о могуществе Аракчеева и безграничной любви к нему государя, о том, что архимандрит Фотий недавно окончательно одолел министра Голицына и к чему это может привести.

      Кстати, по сведениям, добытым Мишей, именно окружение Фотия генерировало слухи о душепагубности моих паровых нововведений. Пожалуй, с этим следует разобраться. И понять, почему если к Голицыну высший свет относится с полупрезрением, то Фотия побаивается.

* * *

      Пока же полозья скользили по идеальной зимней дороге, я поглядывала на закат и с доброй улыбкой вспоминала святочные веселья.

      Вот только улыбка снова и снова гасла. Отдохнули от прошлогодних проблем и бедствий, прогуляли почти всю зиму. А время идет.

      Через год светскому Петербургу будет не до святочных забав. Десятки юношей из знатных семейств будут закованы в цепи, сядут в Петропавловскую крепость по обвинению в самых опасных деяниях той эпохи – мятеже и покушении на цареубийство. Через девять месяцев – драма на Сенатской, пули для генералов, картечь для восставших. Страшное 14 декабря станет водоворотом – затянет и тех, кто был на площади, и тех, кто не был, а лишь слышал антиправительственные разговоры. Ну или мог слышать из-за частых контактов с будущими каторжанами.

      Был у нас в гостях капитан-лейтенант Торсон, он плавал у берегов Антарктиды, можно сказать, открыл ее в экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, остров назвали в его честь. Кстати, пару раз я ловила удивленные взгляды географов, рассуждая о шести континентах, пока не сообразила: Антарктика континентом еще не признана.

      Так вот, с Торсоном мы говорили не об Антарктиде, а о судовых двигателях – водометном и винтовом. Гость даже был допущен на верфь в испытательный отсек и согласился с Мишей, что винт лучше. А я стала мучить свою память и, уже распрощавшись, вспомнила: Торсона отправят в Сибирь, остров переименуют в Высокий. А у супруга еще один нехороший контакт и неизбежные