В моем счастье прошу винить амнезию. Ирина Смирнова

Фирин, залезая с ногами на белый замшевый диван и не обращая внимания на то, что пачкает обивку. – Я сразу так и сказала!

      – Что случилось, мама? – в бело-золотой холл плавно вплыла вторая невестка семьи Лунар, Альбин. Высокая, стройная, красивая той красотой, которую подчеркивают деньги и совершенно уничтожает бедность.

      Альбин прекрасно это знала и всегда следила за тем, чтобы в этой семье ее не обделяли. Даже за чужой счет. Но никогда не вступала ни с кем в открытый конфликт, предпочитая действовать исподтишка.

      – Ниджен сошла с ума! – повторила за дочерью мадам Зинин и снова картинно схватилась за виски. – Ты не представляешь, что она устроила!

      – Опять? – Альбин изящно присела на другой край белого дивана и принялась подпиливать ноготки. – Что на этот раз?

      – Устроила скандал в лечебнице! Нагрубила нам, а Фирин даже посмела ударить! – истерить и изображать умирающую лебедь одновременно умела только мадам Зинин. – И где Санджей? Он уже давно ушел в ее спальню.

      – Может, сразу сбежал в свою лабораторию? – Фирин уже опомнилась от шока и заламывать руки по поводу обнаглевшей Ниджен не собиралась. Она всегда отвечала ударом на удар, не откладывая в долгий ящик. – Вряд ли мой брат станет проводить время с этой уродиной. Если бы не ее приданое, он бы на ней вообще не женился!

      – Как в лабораторию? Санджей первым делом должен был проверить, в каком состоянии его мать! – тут же вскинулась мадам Зинин. – Лильджан! Мой старший сын ушел?

      – Нет, мадам. – Горничной было за пятьдесят, она многое повидала в этом доме за долгие годы работы. И всегда следовала трем правилам: не удивляться, не проявлять эмоций, не вмешиваться. Даже если на твоих глазах творится явная несправедливость. Это дела господ и прислуги не касается.

      – Ой, да что гадать, пойду и позову его! – Фирин подхватилась с дивана и взлетела по лестнице, будто ее сквозняком подхватило. – У меня тоже есть что сказать старшему брату!

      Пробежавшись по коридору, она быстро добралась до самой дальней из комнат с самой маленькой спальней. Ни секунды не сомневаясь, бесцеремонно распахнула дверь и даже открыла рот, чтобы высказать что-то едкое, желательно прямо убийственное в адрес тупой коровы.

      Но комната была пуста, и только в ванной за матово-узорной стеклянной дверью были слышны плеск воды и голоса.

      – Идиотка, нашла время!

      Злиться Фирин очень любила: злость подпитывала ее, как топливо для костра. А срывать свое настроение на том, кто не ответит, полезно для здоровья и самооценки. Поэтому стеклянная дверь тоже распахнулась без задержки.

      И только тут до Фирин дошло, что она слышала два голоса. Два… и один из них мужской.

      Юная змеюка застыла в шоке. В роскошной ванне ее старший брат, абсолютно голый и лишь едва прикрытый белой пеной, выцеловывал грудь своей не менее голой жены.

      Наглая, паршивая бесстыдница тихо постанывала от удовольствия, откинув голову на бортик и прикрыв глаза. Санджей был настолько увлечен женой, что больше ничего не видел и не слышал.

      Зато Ниджен