Красный кардинал. Елена Михалёва

тому моменту, как урок завершился, Воронцова успела написать на конверте адрес и имя адресата.

      А дальше оставалось мысленно просить у Господа прощения и помощи, и Варя решила, что она прощена, потому что между занятиями ей удалось прогуляться мимо парадного входа и положить конверт в ящик к остальной утренней почте, которую уже принесли, но ещё не успели разобрать. Всё это время от волнения руки тряслись так, что она едва не выронила заветное послание. Но всё же конверт спрятался среди остальных писем и газет, и Варя заспешила к подругам на следующий урок. С трудом она дождалась обеда, когда в трапезной к ней подошла классная дама.

      – Варвара Николаевна, – негромко обратилась к ней Ирецкая, при этом вид у неё был слегка озадаченный, – право, не знаю, как и быть, но сегодня утром ваша учительница японского языка прислала записку в институт.

      Разумеется, самой записки при ней не было.

      – Танака-сама? – Варя изобразила искреннее изумление. – Всё ли хорошо? Она здорова? Мы не виделись с ней с июня.

      – Именно поэтому она и написала, – Марья Андреевна мягко улыбнулась. – Ваша Танака-сама ругает вас, Варвара Николаевна. Говорит, что проку от занятий не будет при столь больших перерывах. И если вы не явитесь сегодня к пяти часам, от уроков лучше вовсе отказаться.

      – Mon Dieu, – только и вымолвила Воронцова. Она округлила глаза и приоткрыла губки с выражением наивной беспомощности.

      Сидевшие здесь же за столом подруги зашептались. Кто-то захихикал и пошутил, что японка решила с Варварой распрощаться, раз уж та прилежностью не отличается. Но ей это было совершенно безразлично, ведь спектакль она разыграла не для одноклассниц, а для одной лишь Ирецкой. Даже Эмилии Карловне Варя толком ничего не поведала, чтобы та поменьше волновалась. Сказала лишь самое необходимое на всякий случай. К примеру, что женщина оказалась горничной в доме Обухова, с которым Варя хочет поговорить при случае и предупредить, что его пытаются подставить. И что брошь нашлась, она спрятана в надёжном месте, но вернуть её пока не удастся, покуда они не выяснят, кто за всем стоит. Эмилия испытала смесь облегчения и шока, но всё же поддержала Варю в её начинаниях.

      Но для Марьи Андреевны Воронцова расстаралась. Приготовила реквизит, декорации и наиболее живые эмоции, кои могли растрогать сердце суровой классной дамы.

      Варя от души потрудилась, подделывая почерк уважаемой преподавательницы японского, с которой она занималась вне стен института уже два года.

      Родители всячески поощряли тягу дочери к азиатскому языку, рассматривая это слега экзотическое увлечение как наиболее безопасное из всех Вариных интересов. Оно не только не вредило здоровью и не развивало неподобающие помыслы, но, напротив, дисциплинировало и открывало новые пути для девушки после выпуска. Дочь могла бы заниматься переводами литературы или же преподавать японский сама. К сожалению, в стенах Смольного подобного педагога не нашлось, но мать подняла все связи и отыскала