Хэллгейт. Семья. Асташ

то и дело поднимая голову и дожидаясь согласного кивка. Он оказался настоящим кладезем тайн Хэллгейта, но на вопросы отвечал скупо, лаконично, не вдаваясь в подробности. Шаг влево, шаг вправо, попытка копнуть чуть глубже – и он сразу же замолкал.

      – Достаточно, – наконец поставил точку в разговоре Люсьен. – Я и так рассказал больше, чем того заслуживает незнакомка. Но, пожалуй, теперь я вправе тоже задать вам несколько вопросов. Первый: почему человек, который не знает о жизни в Хэллгейте почти ничего, решил, что раскроет дело Хьюзов? Второй: какую выгоду вы рассчитываете из этого извлечь? Третий: помогает ли вам кто-нибудь?

      Джин крепко задумалась.

      – Выгоду… – сказала она, помедлив. – Наверное, никакую. Считайте, что я слишком любопытна, вот и всё. Мне нравится раскрывать тайны, а дело Хьюзов явно масштабнее и интереснее, чем какой-нибудь случай с пропавшими очками, которые потом обнаруживаются на голове. И я совсем не уверена, что смогу найти настоящего убийцу. Просто попытаюсь. Пытаться ведь не запрещено?

      – Пожалуй.

      – А насчёт помощи… Я живу у Иджи Янг, но она сказала не лезть в это. Так что действую сама по себе.

      – Похвально, похвально, – взгляд Люсьена чуть потеплел. – Тогда вот вам небольшой совет: хотите надёжного союзника – поищите среди репортёров «Городских хроник». Их немного, но среди них наверняка найдётся человек, который за сенсацию душу продаст. Если сможете поладить, обретёте помощника с хорошими связями.

      Джин поблагодарила его и засобиралась уходить – в воздухе висела неловкая пауза, и чувствовалось, что больше Люсьен не скажет ни слова. Испытывать его терпение не хотелось.

      Он не шевельнулся, но Джин показалось, что дверь за ней закрылась сама собой.

      Глава II

      Стэши проснулась в половину седьмого утра и, дотянувшись до телефона, с досадой поморщилась. Чёртова рань. Сбоку похрапывал Макс. Она осторожно коснулась его лба – ни намёка на былой жар. Хорошо.

      Каждое её утро начиналось с чашки крепкого кофе и чтения новостей. Первое правило журналиста: всегда держи руку на пульсе. В Луизиане, впрочем, почти ничего не происходило, и любого другого человека это бы успокаивало, но Стэши тревожило – затишье всегда бывало перед бурей.

      Кроме того, стоя по горло в болоте рутины – какая ирония для той, кто буквально жил у мутной воды, – не поймаешь за хвост сенсацию. Стэши отчаянно хотелось, чтобы Хэллгейт наконец встряхнулся. Казалось, город застыл в стеклянном шаре, только вместо искусственных снежинок – пыль и песок.

      Оставалось, конечно, дело Хьюзов. Она и сама посвятила ему столько времени, что могла бы, не заглядывая в материалы, воспроизвести любую заметку из тех, что печатали весь первый год после убийства. Проблема в одном: там не было ни хрена ценного.

      Город с готовностью сожрал версию «особняк губернатора сжёг Ленни Дикинсон» и не подавился – но то было в проклятый первый год. Потом с глаз горожан будто пелена спала, и многие негласно сочли дело нераскрытым. Плевать, что признанный виновным в поджоге человек сидит