Карт-Хадашт не должен быть разрушен!. Максим Дынин

в доспех и садившегося на коня. За ним на лошадях уже сидели оба его сына.

      – Что тебе надо, чужеземец? – спросил он на плохой латыни. – У меня нет времени. Римляне высадились рядом с внешним портом.

      – Я с вами.

      – Это не твоя война.

      – Будет моя.

      – Тогда догоняй, если сможешь.

      – А если не смогу, как я вас найду?

      Магон скривился, но один из его спутников выдал на латыни:

      – По Неферской улице, у храма Мелкарта налево и до конца.

      Вчера, когда мы ездили к грузовичку, я взял с собой один «винторез», а также патроны к нему. Мне подвели коня, на котором лежала тряпочка – ни нормальных седел, ни стремян не было, и я подумал, что пора бы их «изобрести», но понятно, что не сейчас. Забираться на коня со снайперкой на плече и рюкзаком на спине было очень неудобно, и я вспомнил, что собирался хотя бы пристрелять ружье, но не успел.

      Когда я служил срочную, меня назначили штатным снайпером взвода, и хоть я ни разу не участвовал тогда в боевых действиях, кое-чему все-таки научился. Конечно, винтовка у меня была другая, чем тогда, но «винторез» мне показали наши ребята в Сирии, и я примерно знал, как с ним обращаться.

      Верхом же кататься я научился в детстве. Однажды к нам в Москву приехал двоюродный дедушка моей мамы, Захар Григорьевич. Почему-то я ему сразу же приглянулся, и он сказал маме: «Пришли его ко мне в станицу. Я сделаю из него настоящего казака». – «Да мы же иногородние, это ты потомственный казак».

      Тогда я не знал, что значит «иногородние»; потом оказалось, что это те, кто приехал в станицу из других мест, и их потомки. Мой прадед был не просто иногородним – он был «хохлом», выходцем из Малороссии, что считалось еще хуже. Он рано умер, и прабабушка Мария вышла замуж за вдовца-казака Григория Андреевича. А дедушка Захар был его сыном от первого брака.

      «Буденный тоже был иногородним, – усмехнулся тогда дедушка Захар. – И стал справным воином, любому казаку на зависть. А Николка мне, кажись, не чужой. Не бойся, ему понравится». Мама сначала не хотела соглашаться, но я долго канючил, и она наконец сдалась. Лето того года я запомню навсегда. Дедушка учил меня и верховой езде, и обращению с шашкой, и с нагайкой, и с арканом… И когда за мной приехала мама, она обомлела, настолько я выглядел здоровым и счастливым.

      А вот на следующий год она прибыла чуть раньше и увидела, как я упражняюсь с острой шашкой. Как я ни пытался ей объяснить, что уже давно не резался, она сразу забрала меня домой, и поездки прекратились. Но умения, полученные в станице, помогли мне в фехтовании (хотя, конечно, кое от чего пришлось отучиться). Зато верхом с тех пор я ездил только однажды, когда моя подруга в Америке дала мне покататься. (Впрочем, она мне потом и просто «дала», но это уже совсем другая история.)

      Но это, увы, было давно, и я не сразу смог даже забраться на коня. Да и к местному, с вашего позволения, седлу – это была, в общем-то, тряпка, наброшенная на спину коня, – я привык не сразу. А коня мне дали норовистого, и вначале он меня чуть не сбросил на землю.