Кремль 2222. Кенигсберг. Владислав Выставной

что тут только два человека – ты да я. Да и то, в тебе я не уверен на сто процентов.

      – Нормально… – семинарист даже немного обиделся. – В чем, в чем, а в том, что я человек, еще никто не сомневался.

      – Сомнение – черта, отличающая разумного.

      Книжник рассмеялся:

      – Да ты болтун побольше Балабола! Даже не думал найти умного собеседника в этом зверинце!

      – Когда месяцами не с кем перекинуться словцом, при первой возможности, хочешь не хочешь, а станешь оратором… – человек зыркнул куда-то в сторону, запнулся. – А вот теперь рекомендую, напротив, – притвориться немым!

      – Чего? – не понял Книжник.

      Но незнакомец, которого он успел прозвать про себя «косматым», скрылся в глубине своей «камеры». Отчего-то Книжник не сразу решился обернуться – будто спиной почуял какую-то угрозу. Но когда на него надвинулась грозная тень, заставил себя глянуть через плечо.

      Над клеткой, чуть покачиваясь на расставленных на ширину плеч ногах, возвышалась рослая фигура довольно странного вида. Такой покрой одежды Книжник видел разве что на картинках. Большинство народа вокруг носило что придется – лишь бы прочное было да теплое. Ценился камуфляж, бронежилеты, легкие доспехи. Главное – функциональность.

      Этот был одет в длинный… Черт, даже слова такого в голове не находилось. Сюртук, что ли? В общем, эдакий длинный пиджак из черной потертой кожи, с двумя рядами позеленевших от времени бронзовых пуговиц. Разношенные сапоги, тем не менее, лоснились матовым блеском, на голове же был чудовищный головной убор, название которого тоже не сразу всплыло в памяти. Фуражка! Черная, с широкими полями, круто загнутая кверху, с таким же, как пуговицы, позеленевшим «крабом» над черным треснутым козырьком. Поразительно, но эти видавшие виды атрибуты лишь придавали фигуре невиданной в постъядерном мире элегантности и значительности. Но еще больше – какого-то смутного страха, внушаемого этим образом.

      Может, дело было вовсе не в одежде, а в сухом, длинном, изрезанном вертикальными морщинами лице, скрывавшемся под тенью фуражки. Оно казалось вырезанным из куска дерева, причем вырезанным грубо и при том слегка иссохшим и даже несколько обгорелым. Лицо это пугало своей неподвижностью – как и вся фигура, замершая перед клетками. И только легкая качка заставляла ее чуть двигаться в такт волнам, удерживая равновесие. Да еще ветер чуть трепал тяжелые полы сюртука. Можно было подумать, что этот странный человек забыл, зачем он здесь оказался, и погрузился в тяжелые и мрачные, как он сам, мысли. Держался он при этом монументально, заложив правую ладонь за край сюртука, напоминая какого-то забытого древнего диктатора.

      – Скоро лед встанет, – скрипуче и глухо произнес человек.

      Книжник глазел на него, ожидая продолжения. Оно заставило себя ждать: похоже, странный человек никуда не торопился. Парень был уверен, что этот тип обращается непосредственно к нему. Но, рассматривая визитера, он с неприятным удивлением понял, что тот смотрит поверх него – прямо в ржавую переборку надстройки.

      «Псих, что ли? – неуверенно