Он только мой. Елена Уренская

строго наказала Роме сидеть на стуле, проводила дочь до машины «Скорой».

            Таня почти забыла, как ей было плохо несколько лет назад. От боли перехватывало дыхание, сильно тошнило. Она ничуть не притворялась, когда стонала от боли.

            В приемном отделении она прилегла на жесткую, покрытую клеенкой кушетку, так же на правый бок, держась за живот, постанывая от боли. Заполнили историю болезни. Медицинская сестра средних лет, поддерживая Таню под руку, помогла дойти до хирургического отделения, сказала, что сейчас придет дежурный врач, и вернулась в приемное отделение.

      Воспользовавшись тем, что врач еще не пришел, Таня быстро сделала снимок. Удалось захватить больничное окно, больничную койку. Лицо у нее было бледным, страдальческим, потным, волосы растрепались, разметались, под глазами пролегли синие тени от боли.

      Она моментально отправила снимок Алексею. Понятно, что он не будет ей звонить при своей Мегере, так Таня называла его жену. Но бессонная ночь ему обеспечена, вот пусть в неведении побудет, в страхе и испуге за нее.

      После многочисленных осмотров, анализов было решено сделать УЗИ. Кабинет был на другом этаже. Таню отвезли туда на больничной каталке. Телефон остался в тумбочке, поэтому сделать снимок на каталке не удалось.

      После совещаний нескольких врачей, долгих переговоров, раздумий была назначена капельница. Ее ставила строгая медицинская сестра средних лет, видимо, очень опытная. Она сразу попала в вену, отрегулировала скорость введения. Боль прошла почти сразу, тошнить тоже перестало. Мед. сестра не сидела рядом, но очень часто подходила проверять. Раза два к Тане приходил дежурный врач, бородатый мужчина усталого вида, с тяжелой походкой. Он ощупывал живот, считал пульс, смотрел язык. Так прошла ночь. Капельницу отключили под утро. Мед. сестра ловко выдернула иглу из вены, дала ватный тампон со спиртом, велела не прижимать место укола.

      Когда она ушла, Таня нажала на руку, сильно помассировала место укола.

      Начал появляться синяк. Вот теперь можно и подремать.

      Утром надо ожидать активных действий от Алексея.

            Когда она открыла глаза, то первое, что увидела – его встревоженный взгляд, бледное, осунувшееся лицо. Его руки слегка дрожали, когда он попытался взять холодную ладошку Татьяны в свою руку.

      Та слабо улыбнулась. Она знала, что сейчас выглядит очень слабой, беспомощной и беззащитной. Таня протянула руку к Алексею так, чтобы синяк после капельницы стал отчетливо виден. За ночь он успел стать багрово- пунцовым, выглядел впечатляюще.

            Алексей, заметив его, отчетливо охнул и непроизвольно покачал головой.

      – Ну, что с тобой? – тихо спросил он. – Что с тобой случилось? Что говорят врачи? У тебя будет операция?

      Про операцию ночью речь не шла, но Таня могла не слышать.

      Поэтому она неопределенно пожала плечами.

      – Я сама ничего не знаю. Мне толком никто ничего не говорил пока. Я думаю, пока диагноз неизвестен. И никто не знает, что со мной делать. Да вообще, мне так плохо было,