Собрание сочинений в одной книге. Сергей Есенин

сыскала

      В лесочке:

      На спине катается

      У белого аиста

      Сыночек.

      Позвала Пречистая

      Журавлей с синицами,

      Сказала:

      «На вечное время

      Собирайте семя

      Немало.

      А белому аисту,

      Что с Богом катается

      Меж веток,

      Носить на завалинки

      Синеглазых маленьких

      Деток».

1916

      «В багровом зареве закат шипуч и пенен…»

      В багровом зареве закат шипуч и пенен,

      Березки белые горят в своих венцах.

      Приветствует мой стих младых царевен

      И кротость юную в их ласковых сердцах.

      Где тени бледные и горестные муки,

      Они тому, кто шел страдать за нас,

      Протягивают царственные руки,

      Благословляя их к грядущей жизни час.

      На ложе белом, в ярком блеске света,

      Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…

      И вздрагивают стены лазарета

      От жалости, что им сжимает грудь.

      Все ближе тянет их рукой неодолимой

      Туда, где скорбь кладет печать на лбу.

      О, помолись, святая Магдалина,

      За их судьбу.

1916

      «Без шапки, с лыковой котомкой…»

      Без шапки, с лыковой котомкой,

      Стирая пот свой, как елей,

      Бреду дубравною сторонкой

      Под тихий шелест тополей.

      Иду, застегнутый веревкой,

      Сажусь под копны на лужок.

      На мне дырявая поддевка,

      А поводырь мой – подожок.

      Пою я стих о светлом рае,

      Довольный мыслью, что живу,

      И крохи сочные бросаю

      Лесным камашкам на траву.

      По лопуху промяты стежки,

      Вдали озерный купорос,

      Цепляюсь в клейкие сережки

      Обвисших до земли берез.

      И по кустам межи соседней,

      Под возглашенья гулких сов,

      Внимаю, словно за обедней,

      Молебну птичьих голосов.

1916

      «День ушел, убавилась черта…»

      День ушел, убавилась черта,

      Я опять подвинулся к уходу.

      Легким взмахом белого перста

      Тайны лет я разрезаю воду.

      В голубой струе моей судьбы

      Накипи холодной бьется пена,

      И кладет печать немого плена

      Складку новую у сморщенной губы.

      С каждым днем я становлюсь чужим

      И себе, и жизнь кому велела.

      Где-то в поле чистом, у межи,

      Оторвал я тень свою от тела.

      Неодетая она ушла,

      Взяв мои изогнутые плечи.

      Где-нибудь она теперь далече

      И другого нежно обняла.

      Может быть, склоняяся к нему,

      Про меня она совсем забыла

      И, вперившись в призрачную тьму,

      Складки губ и рта переменила.

      Но живет по звуку прежних лет,

      Что, как эхо, бродит за горами.

      Я целую синими губами

      Черной тенью тиснутый портрет.

1916

      «Опять